Глобальная оттепель
По некоторым прогнозам, ледоколы в Арктике скоро не понадобятся
Анастасия ДОЛГОШЕВА

– Так мы действительно начинали в 1992 году с нуля, в старом здании на Корпусной улице. А сюда переехали в ноябре 2005 года – и офис этот действительно “иностранный”: помещение купили наши норвежские учредители из Бергенского университета и главного Нансен-центра в Бергене (у нас шесть учредителей – три российских, три иностранных). Мы, собственно, второй Нансен-центр после бергенского; после нас открылись еще центры в Индии и в Китае.

– Индийский центр занимается, конечно, своими местными проблемами: муссонами, состоянием прибрежных зон. Там всего несколько человек. Китайский центр, довольно крупный по западным меркам (там работают 50 человек), специфический: он в отличие от нашего не независимый, – является подразделением Института физики атмосферы Китайской академии наук. У нас же примерно 30 сотрудников плюс аспиранты Санкт-Петербургского госуниверситета, Арктического и Антарктического НИИ и Российского государственного гидрометеорологического университета, молодежь у нас занимается в рамках специальной программы поддержки молодых российских ученых и аспирантов.

– Сейчас восемь человек, а за все годы защитились 17, это неплохой показатель. Но, к сожалению, общий “кризис жанра” продолжается, найти толковых аспирантов в нашей тематике очень сложно.

– Декартовская премия Евросоюза весьма престижна, ее еще называют малой европейской “Нобелевской” премией. Ее дают за серьезный вклад в науку, причем только международным консорциумам. То есть один институт и тем более один человек ее получить не может. Вся премия составляет 1 млн 300 тыс. евро, из них 1 миллион делят поровну пять лауреатов, и 300 тысяч распределяется между пятью финалистами. Наш консорциум, состоящий из Нансен-центров в Бергене и Петербурге и Института метеорологии Макса Планка в Гамбурге, как лауреат получил 200 тысяч евро – и действительно, эта сумма пошла на российский Нансен-центр, на программу для аспирантов.

А премию мы получили за проект “Изменение климата и окружающей среды в Арктике” – представили обобщение наших многолетних исследований.

– За прошедшее время наши сотрудники приняли участие в ряде арктических экспедиций на борту российских и иностранных судов. Однако большую часть информации мы получаем со спутников. Например, американские спутники собирают данные об арктическом морском льде и отсылают в Боулдер, Колорадо, – в центр, где ледовые данные обрабатываются, высылаются нам на компакт-диске, а мы их уже анализируем.

Кстати, наблюдения за морским ледяным покровом Арктики ведутся с 1979 года, сенсоры на спутниках фиксируют все изменения и днем и ночью. Изменения варьируются в разные стороны, но в целом тенденция такая: площадь морского льда Арктики уменьшается. Примерно на 4 процента за десятилетие. То есть за эти без малого 30 лет, что ведется мониторинг, площадь льда уменьшилась примерно на 11 процентов.

Другой, еще более важный показатель – многолетний лед, который переживает хотя бы одно летнее таяние: этот лед уменьшается еще более драматически – на 8 процентов за десятилетие. С 2004 года процесс ускорился. Если посмотреть, как менялась в последнее время площадь льда в конце арктического лета – в сентябре, то в 2005 году она существенно уменьшилась, в 2006-м – немного возросла, а в 2007-м произошел просто “обвал”.

Вот мы совсем недавно проводили анализ: сейчас в Арктике зафиксирована минимальная площадь морского льда за все время наблюдений. Вся восточная часть Арктики свободна ото льда!

Другая проблема – вечная мерзлота, которая теперь в связи с глобальным потеплением начинает таять. А на вечной мерзлоте – вся наша северная инфраструктура: дороги, дома, трубопроводы.

– Совершенно верно. На Западе в этом вопросе у ученых больше согласия. Там антропогенный фактор могут отрицать скорее политики: например, Буш, на которого давит крупный бизнес, не желающий сокращать выбросы в атмосферу.

В России же действительно некоторые ученые считают, что нынешнее потепление – это лишь проявление 60-летнего цикла естественной изменчивости климата. В 1920 – 1940-х годах уже было потепление, затем оно повторилось в 1980-е...

– У этих двух потеплений много принципиальных различий, включая и то, что прежнее ограничивалось 60 градусами северной широты, а нынешнее охватывает весь земной шар.

Но, серьезно говоря, здесь уже трудно о чем-то спорить: есть межправительственная группа экспертов по изменению климата, английская аббревиатура ее названия – IPCC. Это около 200 ведущих ученых со всего мира, в том числе из России, и каждые несколько лет они публикуют так называемый оценочный отчет (в этом году уже четвертый). Помимо сугубо научного отчета делается и более популярное резюме для политиков, где изложено самое главное: что происходит с климатом, какие прогнозы на столетие. Одно из главных положений нынешнего отчета в том, что продолжающиеся выбросы углекислого газа в атмосферу, в основном в результате человеческой деятельности, приведут к дальнейшему потеплению климата в нынешнем столетии. И потепление, весьма вероятно, будет сильнее, чем в ХХ веке.

Более того, предполагаемое повышение на 4 градуса – это в среднем по “шарику”, а в Арктике температура может повыситься на целых 6 градусов. В таком случае к концу столетия лед в Арктике будет таять летом, как у нас на Ладожском озере. Это очень хорошо для судоходства, для добычи нефти и газа на шельфе; но непонятно, как пойдет рыболовство, как адаптируются животные – например, белый медведь, у которого жизнь связана с кромкой льда.

– Да, конечно, многое изменится в рамках этого столетия. Надеюсь, человечество сможет обуздать эти процессы. И должно, ведь уже сейчас мы сталкиваемся с одним из проявлений глобального потепления – увеличением частоты и глубины экстремальных погодных явлений: более сильных штормов, засух, наводнений. И жары: когда люди умирают от так называемой тепловой волны.

– Нет-нет, не надо стращать людей. Буквально завтра ничего катастрофического не произойдет. Но к переменам надо готовиться и принимать меры, пока не поздно. Сэр Николас Стерн (он не климатолог, а известный экономист, глава экономической службы и советник правительства Великобритании по экономике и развитию) опубликовал недавно подготовленный большим коллективом специалистов объемистый отчет. В нем скрупулезно просчитано все с экономической точки зрения и утверждается, что еще есть время избежать наихудших последствий изменений климата. Цена соответствующих мероприятий – около 1% глобального ВВП в год. Если же ничего не предпринимать уже сейчас, то за ликвидацию негативных последствий изменений климата придется платить уже от 5 до 20% глобального ВВП в год, т. е. в 5 – 20 раз больше.

– В том числе. Но также и в “чистые” технологии, и в снижение выбросов парниковых газов в атмосферу. В марте этого года, например, на конференции Европейского климатического форума в Берлине как раз обсуждалась тема: “Финансирование следующей промышленной революции: глобальные инвестиции в климатическую и энергетическую безопасность”. Обсуждалось, в частности, как изымать углерод из топлива, не допуская его поступления в атмосферу, и куда потом девать этот изъятый углерод? Есть разные идеи: закачивать на дно океана (но неизвестно, к чему это приведет) или в вечную мерзлоту (но не станет ли это “углеродной бомбой”, которая выбросит назад в атмосферу накопленный углерод, если мерзлота будет дальше таять?).

– Идея создания Нансен-центра в Петербурге принадлежит норвежскому профессору Оле Маттиасу Йоханнессену, океанографу, директору Нансен-центра в Бергене, и академику Кириллу Яковлевичу Кондратьеву. Весной 1992 года они не раз встречались на международных конференциях и решили подумать о совместных инициативах в области исследований окружающей среды и климата.

В конце июня того же года Кирилл Яковлевич организовал в Петербурге небольшой симпозиум по проблемам экологии крупных городов. Меня же пригласил помочь с его организацией – я тогда работал в Институте озероведения РАН, а до этого 17 лет в Главной геофизической обсерватории им. А. И. Воейкова.

На симпозиуме профессор Ола М. Йоханнессен сделал впечатляющий доклад об исследованиях, ведущихся в его центре, а после первого дня заседаний Кирилл Яковлевич пригласил его посмотреть Санкт-Петербург. Мы с Владиславом Константиновичем Донченко, директором Научно-исследовательского центра экологической безопасности (НИЦЭБ) РАН, присоединились к ним. Когда стояли на набережной Кутузова у Верхнелебяжьего моста и любовались панорамой города, Кирилл Яковлевич и Ола вернулись к их разговору о совместных работах. Уже не помню, кто из них первым озвучил идею создать совместный центр для исследований климата и окружающей среды, но идея родилась и очень быстро была реализована.