Этот путь был намного сложнее, предыдущего этапа. Холод и дождь, горные тропы и густые лесные чащи. Всё это было и внове для Телемаха, и очень нелегко физически. Но он поставил себе цель, и принимал эти трудности, как необходимое испытание своей воли. Спутники за всё это время не услышали от него ни одной жалобы, ни одного резкого слова. Даже приказы он отдавал тихим спокойным голосом. В нём почувствовали вождя, и стали подчиняться без возражений. И он это оценил, и почувствовал свою силу.

Однажды к вечеру они подошли к небольшой пещере. Она спасла их от пронзительного северного ветра и непрекращающегося мелкого назойливого дождя, который сыпал на них второй день. Измученные странники развели жаркий огонь, обогрелись, приготовили еду, поели и уснули, как спят усталые путники, кто, где смог найти место и бугорок под голову.

Телемах стремительно поднялся и, отстранив воина, вышел из пещеры. Такого голубого, чистого неба он не видел уже давно, наверное, с детства. Воздух, казалось, звенел тишиной. А справа возвышалась покрытая снежной шапкой вершина Олимпа. Снег искрился на ней под солнечными лучами и слепил глаза.

Спутники Телемаха один за другим протиснулись за его спиной из пещеры и с оханьями и словами восхищения сгрудились на небольшой площадке перед пещерой. Они начали оживлённо делиться впечатлениями от увиденного, но Телемах остановил их жестом руки. Он принял этот знак благоволения богов, и не желал слушать их ненужные слова.

Вскоре опять наплыла облачность, сначала лёгкая, закрывшая вершину, потом она становилась всё плотнее и ниже, и вскоре опять пошёл дождь. К вечеру периодически среди капель дождя начали всё чаще появляться мокрые снежные хлопья.

Он решил продолжить путь только завтра утром. Надо было отдохнуть немного. Никому не хотелось сейчас выходить из тёплой уютной пещеры на мокрую слякотную и неизведанную дорогу.

В середине ночи Телемаху среди сна явился образ Афины. Она сказала, что отец его жив, но следов его Телемах не найдёт, что Одиссей был в дорийских краях, далеко отсюда на севере, но теперь он в Азии. Она посоветовала Телемаху повернуть назад и возвращаться домой.

Телемах не даром был сыном упрямца-отца. Совет богини он выслушал, но решил сделать всё, как задумал прежде. Тем более что до места намеченной встречи было не так уж далеко. Надо было обойти Олимп с востока и выйти прямо на север к реке. Утром они продолжили путь. Пошли даже те провожатые и охранники, которых дал Филоктет, хотя было оговорено их сопровождение только до подножия Олимпа. Воины, теперь величавшие Телемаха царём, сами встали впереди походной колоны, хотя Телемах напомнил всем сопровождающим, что их миссия окончена, поблагодарил и сказал, что они могут идти назад.

Телемах не стал ломать себе голову вопросом, чем он заслужил такое к себе почтение. Он был рад такой помощи и поддержке. Путь должен был быть не лёгким; он это понимал.

Осень в этом году выдалась холодная, на вершинах уже лежал снег. Телемаха всё это удивляло и забавляло. На родной Итаке снег иногда зимой падал с неба, но он тут же таял. Лежащий на земле снежный покров был для юноши внове. Хотя было непривычно холодно, это ему нравилось. Вот только ветер продувал шерстяной плащ. Согревались только на ходу, а дорога была тяжела, и приходилось часто останавливаться на отдых. Эти привалы были мучительно холодны, но Телемах держался мужественно. Он видел рядом с собой несколько пар испытующе смотрящих на него глаз, и это придавало ему упрямую силу и решительность довести дело до намеченного конца. Правда, иногда задумываясь, он не мог себе ответить, какого окончания своего похода он ждёт. Слова богини не могли быть подвергнуты сомнению. Он хотел хоть что-нибудь ещё услышать об отце.

К реке они вышли неожиданно. Она быстро несла свою тёмную, почти чёрную, воду. Берег был высок и каменист. Нашли для привала подходящее место и разбили лагерь. Постарались устроиться как можно основательнее. Сколько времени придётся ждать, было неизвестно. Но, к счастью, посланный появился на третий день. Он предложил перейти на полдня к востоку, где есть удобная переправа. Там их уже ждали два вождя дорийцев, которые хотели увидеть сына Одиссея.

Дорийские вожди были немолодые, крепко сбитые, с изрядной сединой в окладистых бородах мужчины. В осанке, в движениях, лёгкой хромоте одного из них виделась воинская сила и стать. Они, стоя у входа в свой шатёр, встретили юношу, и пригласили его войти. Только после приветствий они назвали себя. Один из них оказался дядей по матери Гектономиса. Это имя вспомнилось Телемаху из рассказов отца. Он сказал, что видел Одиссея на сходе вождей дорийцев три года назад. После этого он ничего не знает о том, где и что делал Одиссей в их краях, но слышал от племянника, что он отправился не домой, а ещё по важному делу, которое после окончания войны необходимо было обязательно сделать.

Это была краткая вежливая беседа, в конце которой Телемаху предложили отдохнуть до вечера, привести себя в порядок после трудного пути, и со всеми спутниками пожаловать на трапезу.

Столы были убраны красиво и обильно. Многие из яств Телемаху были неизвестны по виду и названиям, которые хозяева начали называть, прежде чем сели за стол. Они водили гостей вокруг и рассказывали, что это и как его готовят. Экскурсия была интересна, но есть хотелось мучительно. Вина показались Телемаху терпкими и более кислыми, чем те, к которым он привык. Вожди неплохо говорили по-гречески, и беседа текла плавно, неторопливо. Закончили трапезу заполночь, но спать юноше не хотелось. Он долго сидел у своего шатра на пне; в голове шумело выпитое вино и ещё больше мысли. Ничего нового об отце он не узнал, кроме того, что у дорийских вождей не было единого отношения к нему. Из туманных высказываний он понял, что те, кто был соратниками Одиссея в войне, надеялись на его возвращение, и дружеское расположение к себе. Другие считали, что им не нужны друзья среди южных соседей. Они постепенно занимали пустующие греческие земли, пока им не давали отпор. Эти считали, что как только на полуострове будет создан надёжный плацдарм, можно будет применить силу, если понадобится.

Через некоторое время к нему подошёл жрец, которого послал с ним Филоктет. Телемах заметил за трапезой, что он не много говорил, больше слушал, делая вид, что смакует кушанья. Сейчас он явно подошёл поговорить. Разговор подтвердил мысли самого Телемаха. Жрец тоже думал, что вожди не просто так пришли познакомиться с царским сыном. Они не очень скрывали, что желают знать, смогут ли в скором времени иметь с ним дело, и что он собой представляет.

О возможности дальнейшего пути на азиатский берег по стопам отца дорийцы высказались отрицательно. Это было далеко; путь до побережья был труден; моряки были иноплемёнными, по мнению вождей ненадёжными. Говорили и о других трудностях. Ясно стало, что это им не желательно. Но причины Телемах выяснять не стал.

Утром Телемаху предложили поучаствовать в большой охоте, но он отказался от любезного предложения. Сославшись на договоренность о сроках с корабельщиками. Его уговаривать не стали.

Дорийцы дали проводников и охрану, и проводили греков вверх по реке, а потом на юг через горный район до местечка на равнине под названием Метеора. Отсюда они советовали идти, оставляя горы справа, не забираясь вверх, где на вершинах хребта уже лежал снег.

На этом простились. По всему было видно, что эти места хорошо знакомы дорийцам, что они здесь чувствуют себя свободно и уверенно, как дома.

Остановились на отдых в небольшой деревне на берегу озера. Здесь было значительно теплее, как будто и зимы не было совсем рядом. Приняли сына Одиссея радушно. Разместили, пусть не совсем по царски, но удобно.

На пути в Феры Телемах со спутниками миновали эту деревню. Они прошли вдоль другого берега озера, но весть о них донеслась до деревни. И вот теперь они были героями дня. Этот день растянулся до погожих весенних времён, когда можно было спокойно отправиться к месту встречи с кораблём. Телемаху было скучно отдыхать просто так, ничего не делая. Он ходил с местными рыбаками в озеро, бывал на охоте, а чаще всего беседовал с юношами и молодыми мужчинами, которых было совсем не много, о жизни. Нашёлся в деревне один немолодой воин, который шесть лет провёл под Троей, пока не получил ранение, которое заставило отправить его домой. Он был простым воином, и редко видел царей, и об Одиссее говорил с почтением. А рассказы о битвах его были скупы и редки. Чувствовалось, что эти переживания для него тяжелы и нежелательны для воспоминаний. Вот о городе он говорил с восторгом. Один вид высоких крепостных стен, подобных которым он не видел никогда, заставлял его говорить о них, как о чудесах. Что было за ними, он знал только по рассказам и выдумкам, ходящим в лагере ахейцев. Говорили, что там сплошь дворцы с дверями, обитыми золотыми пластинами, мраморными полами и расписными стенами. Много ходило сказок о богатствах города. Он жалел, что не дождался дня, когда Троя пала. А то, что её разграбили и сожгли, его не трогало. Так надо было, и жалел он, что сам в этом не участвовал.