Петрозаводск, Карелия
ЖИТЬ ЖИЗНЬЮ ОТЦА В РОССИИ
Вполне очевидно, что в России в последние десять-пятнадцать лет происходят грандиозные социальные изменения во всех сферах жизни общества. Подобные изменения случались и случаются в некоторых странах мира время от времени и они, несомненно, не могут не нести в себе дух эволюции.
За дальний прогноз событий в России не возьмётся, вероятно, даже самый опытный в своём деле политолог или футуролог. Мысленно экстраполировать вчерашнюю или сегодняшнюю ситуацию на будущее, проектировать завтрашнюю российскую жизнь просто невозможно. Россия – страна абсолютно непредсказуемая, - страна, в которой очень важное, значительное происходит каждый день, сегодня, сейчас, в каждую минуту. И в этом, как мне кажется,
и состоит её неповторимая, какая-то мистическая красота, неординарность, уникальность, нестандартность. В России всё происходящее – всегда новое. И даже повторяющееся старое – это уже новое, не имеющее прецедентов в своей истории.Тот, кто знает Россию по газетным статьям, радио и теле- информации, тот не знает Россию вообще. <…> Нет, пожалуй, ни одной области научной и культурной жизни нашей планеты (философия, религия, искусство и т.д.) в которой отсутствовал бы русский элемент. Русский визионер, провидец Даниил Андреев, сидевший в сталинских лагерях, писал в 1958 году в своей книге “Роза мира”: “Русские умеют хорошо ассимилировать. В ассимилированные же формы они вливают новое содержание; в итоге возникают совершенно своеобразные создания культуры и цивилизации.<…> Главное же: сверхнароду российскому предстоит рано или поздно стать во главе созидания интеррелигии и интеркультуры. Возможно, что в дальнейшем ведущие роли в этом процессе перейдут к другим народам, но задача закладывания основ ляжет, по-видимому, именно на его плечи. Такому народу больше, чем какому-нибудь другому, необходимо не только знание, но и душевное понимание чужих психологий, умение синтетически претворять и любить другие умственные уклады, культурные облики, жизненные идеалы, иные расовые и национальные выражения духа”.
Под понятием “русский народ” я обобщенно подразумеваю весь тот “российский сверхнарод”, конгломерат, союз или семью народов, проживающих на территории России. В этническом смысле чисто русского человека в России, наверное, и не найти. Русский человек – это продукт смешения, интеграции в течение многих столетий различных национально-культурных пластов. Ведь Россия сегодня, как и во многие века её истории, - это страна, в которой издревле проживает 140 народов, исповедующих все четыре мировые религии (иудаизм, христианство, ислам и буддизм) и многочисленные их направления; это страна, геоисторически объединяющая в себе культурные традиции Запада и Востока, Европы и Азии. Русский художник, писатель, философ и космист Николай Рерих, проживая в 20-40 гг. и, завершив свою жизнь в Индии, писал в эссе “Россия”: “Россия – не единая раса, и в этом её сила. Россия – это объединение рас, объединение народов, <…> это свободная соборность, единство в разности, полихромия, полифония. <…
> Россия грандиозна. Неповторяема. Россия – полярна. Россия – мессия новых времён”.Следует признать, есть на планете ещё одна такая страна. Это страна, давшая жизнь Книге Урантии – США. Но есть немаловажное отличие в происхождении полиэтнического состава мощной гигантской культуры России и сравнительно молодой культуры США: все 140 народов России – это не “пришельцы”, не иммигранты, съехавшиеся сюда со всего мира в поисках лучшей жизни, а автохтонные, коренные народы, создавшие, сохранявшие и сохранившие свои национальные культуры на общей и единой географической территории, которая носит название Россия. Упоминавшийся выше Андреев указывал на всемирно-историческое назначение России в XXI или XXII веках так: “Культура, призванная перерасти в интеркультуру, может осуществить своё назначение, лишь тесно соприкасаясь со всеми культурами, которые она должна ассимилировать, объединить и претворить в планетарное единство. Если сверхнарод предназначен стать реактивом, трансформирующим в себя, и все сверхнароды мира
в духовно единое Человечество, то ему должны быть уготованы пространства, соответствующие размаху его борьбы, его идей и творческого труда”. Разве эта перспективная идея интеграции рас, народов, культур, идея создания единой идеологии, единого планетарного мышления не отвечает глобальной вселенской идее Книги Урантии создания единой человеческой суперкультуры, интеркультуры с одним языком, одной философией, одной религией, идее непосредственного достижения духовного братства, претворения в жизнь социального братства.Россия – не менее патриотическая страна, чем США. А если есть вера в Бога, то в человеке, несомненно, присутствует и чувство патриотизма. Русский человек с не меньшим, а может быть и с большим религиозным энтузиазмом и порывом утверждает в душе своей: In God We Trust, а это утверждение декларируется на банкнотах США. Между прочим, изображение пирамиды с божественным оком на долларовых купюрах одному американскому сенатору предложил ввести Николай Рерих, передавший вместе с супругой Еленой Рерих в 20-40 годы миру от Учителей Шамбалы учение Агни-Йога (Живая этика). Рерих писал, что “Россия единственная страна в мире, которая величайшим праздником славит праздник утверждения жизни, праздник воскресения из мёртвых”.
Я хотел бы остановиться на важнейших аспектах духовной сферы жизни России. И здесь, надо прямо отметить, уже наблюдаются не менее эволюционные изменения, происходящие хотя бы ментально, в умах и мыслях как истинно верующих людей, так и в здравом рассудке многих людей неверующих, которые в
глубинах своего латентного подсознания или сверхсознания интуитивно осознают бесспорный факт многоплановости жизни физической и феномена жизни вечной. Все эти изменения – изменения, отражающие 1) структурирование новой идеи, понятия, многоуровневой модели поту- и посеюсторонних миров, или, с одной стороны, космоса и, с другой стороны, нашей планеты с её ноосферой, т.е. “сферой разума”, т.е. мира физического и мира божественного, а также касающиеся 2) предчувствования явно близящихся, формирующихся реформ православной церкви, а может, даже и в целом христианской религии. В этом сложном болезненном процессе реформирования религиозной жизни России появившаяся на русском языке в 1997 году Книга Урантии, несомненно, сыграет свою великую роль. Как ни странно об этом говорить, но это очевидный факт. Душа русского человека всегда открыта новому, направленному к эволюции и истинным ценностям. В России переживается фаза трансформации мышления и отношения к истинным ценностям, а это приведёт когда-то, безусловно, к тотальной эволюции сознания, к расширению сознания. В какой другой стране, как в России, в нынешние времена возможен такой всплеск духовной жизни, глубокое осмысление и поиск смысла жизни на фоне глубочайшего социально-экономического кризиса?!Следует сказать, что для русского типа мышления всегда был характерен именно христианский идеал познания мира. Давно уже и западными религиозными философами была отмечена особенность русского духа. Особенность эта состоит в том, что именно у русских, в отличие от других народов, есть христианская идея на национально-государственном уровне. Именно по этой причине кто-то на западе обращается к православию или, по крайней мере, начинает изучать русскую культуру.
Что я имею в виду, говоря об особенности русского духа? Русским людям наиболее свойственно познание мира религиозной интуицией как органического целого, а западная религиозная философия проникла в тайны мира, расчленяя его разумом на составные части (вспомним философию Канта). Это означает, что предметом русской религиозной философии всегда был смысл мира (“зачем”), а западной – его устройство (“как”). Такая триада духовных ценностей, как Истина, Добро и Красота в русском представлении нераздельны и обретают конечный смысл лишь в связи друг с другом, а в западном мышлении они независимы друг от друга. Книга Урантии говорит: “Истина объединяет, красота привлекает, добродетель укрепляет. И когда эти реальные ценности согласуются в личном опыте, то результатом является переход на новый уровень любви, обусловленный мудростью и определяемый преданностью”.
Слово “правда” в русском языке имеет значение и истины, и справедливости (добра). А русское ощущение Красоты в её неразрывной связи с Истиной и Добром отражено в русской иконе. В Книге читаем: “Божественная истина – истина окончательная – однородна и универсальна. <…> Истина прекрасна, ибо она одновременно полна и симметрична. Когда человек ищет истину, он стремится к тому, что является божественно реальным. <…> Божественная истина отличается, прежде всего, своим ароматом духовности”. Хотел бы отметить, что символический язык удивительнейших творений и высших достижений русской культуры – икон – позволяет заглянуть в самые недра русской души. И тогда мы узнаем, что одной из главных особенностей и важнейшим принципом древнерусского эстетического сознания является глубинное ощущение и осознание древними русскими людьми единства искусства, красоты и мудрости. Икона – это окно в запределье (вспомните картину основоположника одного из видов абстрактного искусства, т.н. супрематизма,
русского художника Казимира Малевича “Чёрный квадрат”, 1913 г., - ведь это тоже окно в космос, в беспределье). Икона, по словам русского религиозного мыслителя Павла Флоренского, “напоминает о некотором первообразе, т.е. пробуждает в сознании духовное видение” и “осознаётся как некоторый факт Божественный действительности. Фёдор Достоевский писал: “Красота спасёт мир”. Рерихи уточняли эту мысль: “Сознание красоты спасёт мир”. В Книге Урантии читаем: “Осознание высшей красоты есть открытие реальности и сведение её в единое целое: осознание божественной добродетели в вечной истине – предельной красоте. Даже очарование человеческого искусства заключается в гармонии его единства”.Если обратить внимание на русское богослужение и церковное искусство, то в нём изначально обнаруживается строгое, аскетически-духовное понимание красоты. Если в русском храме нет скульптуры, то в западном – есть. В русской иконописи и церковной архитектуре до эпохи Петра I, с которым в Россию пришли западные веяния, также не было присущей западному искусству чувственности, телесного натурализма, украшательства, что воспринималось русским человеком как огрубление священного духовного содержания, как смешение с материей, с плотью. Точно такая же ситуация в области права. На Западе право всё чаще диктует этику поведения, в русском же восприятии наоборот: этика, нравственность как высшая ценность должна определять право – ценность хоть и необходимую, но служебную.
Поэтому, говоря об определении русского восприятия мирового смысла, можно вывести определяющее русское качество – нравственный максимализм. На почве такого устремления русского человека к Небу, к Божественному, к православию, пропитавшему всю русскую жизнь, и возникла так называемая русская идея как увенчание русского национально-религиозного самосознания. Замечу, что христианство при крещении страны пришло в Россию более тысячи лет назад на родном языке, а на Западе усвоение христианства требовало знания латыни, недоступной основной массе населения.
Итак, русские философы XIX-XX вв. разработали так называемую русскую идею, заключающуюся в том, что новая будущая Россия должна дать начало новой эпохе, новой культуре – культуре, устремлённой к Красоте. Они считали, что “смена заподноевропейскому миру придёт с Востока”, так как задачи России состоят в раскрытии миру некоей общечеловеческой правды.
Социалистические и коммунистические идеалы материального равенства, сформированные Марксом и Энгельсом на основе предыдущих утопических учений и, таким образом, имеющие западный фундамент, были живо восприняты русской безбожной интеллигенцией в конце XIX – начале XX веков и трансформированы в псевдорелигию. Поэтому происшедшая в России в 1917 году, так называемая, “социалистическая революция”, явившаяся на самом деле почти бескровным захватом власти сравнительно немногочисленной группой, той самой безбожной интеллигенции во главе с Лениным, - это недоразумение. Большевистский путч демонстрировал собой отпадение русского человека от русской идеи, и это стало трагедией всего русского народа. Марксизм является религиозным учением тоталитаризма, это – вера, религия, и он прямо противоположен русскому православию и христианству в целом. Западные идеи бездуховной свободы и культивирования материальных ценностей не привили русской душе западные нормы, а лишь вскрыли разрушительные силы. Россия ужасающим коммунистическим экспериментом 1917-1991 годов, принёсшим десятки миллионов невинных жертв и личных трагедий, показала финал болезни гуманистического безбожия в европейской цивилизации. Россия принесла себя
в жертву и убедила мир в истинности христианских ценностей. Поэтому русская религиозная философия является путём преодоления не только национальной русской трагедии, но и общечеловеческого кризиса.События последних лет убеждают нас в том, что русский максимализм бросается в иную крайность, воспринимает как мироотношение, как жизненную философию “плоскостность и утилитаризм новейшей европейской цивилизации”. (Даниил Андреев), и принимает несвойственные её душе западные ценностные модели, хлынувшие в страну
с капитализацией и вступлением в рыночные отношения. Опасности, угрожающие сейчас России, были пророчески изложены русской эмигрантской мыслью ещё в 1947 году. Они таковы:Гарантии вступления России снова на исторический путь эволюции и осуществления своей миссии вселенского посланничества заключается в следующем: 1) пробуждение у российского народа веры в свои силы, 2) создание руководящего слоя, отвечающего всем своим назначениям и, наконец, 3) воспитание в массах основы здорового национализма.
И действительно; в расколотой России, состоящей из нескольких автономных культурных миров, решается сейчас чуть ли не главная проблема поиска общероссийского единства – надэтнического, наднационального и надрелигиозного. Этот поиск уже привёл к проблеме создания новой, универсальной ценностной системы, которая способна объединить в России все и родственные и не очень родственные народы и национальные культуры. Такая система может быть лишь демократической, а не тотальной в своей основе. Считается, что эта система организуется либо 1) иерархически, как некая российская модель Американской Идеи с её либерально-протестанской системой ценностей при сохранении национальных и культурных “подсистем” – как, например, католической, традиционно иудейской, индейской, славяно-православной, молодёжно-радикалистской и т.д.; либо 2) плюралистически – как сфера сосуществования, или поле общения, нескольких равноправных и ценностно-автономных национально-культурных миров.
Первая схема подразумевала бы устройство системы на православной почве, что при нынешнем положении православия и его невысокого уровня культурного “универсализма” в России маловероятно. К тому же, Православная церковь воспринимается в стране, как последний целостный национально-культурный пласт Старой России, как единственный сохранившийся очаг русской национальной жизни, с которого она только и может восстановиться
. Поэтому Православная Церковь пытается взять на себя роль национального духовного лидера. Однако в последние годы достаточно активно в России проявляет себя реформаторское церковное движение. Лидеры его считают, что восстановление Православной церкви в стране невозможно без глубоких внутренних реформ. По их мнению, руководство Русской Православной церкви в лице Московской патриархии не отказалось от свойственных ей традиционных функций обслуживания тоталитарного коммунистического режима. Всячески противясь реформам, оно, как и в предыдущие 70 лет советской антирелигиозной системы, подменяет подлинную духовность обрядоверием и религиозным бюрократизмом.Начало философскому и эстетическому осмыслению мессианской исторической роли России было положено не в России. Немецкий писатель-просветитель Иоганн Гердер обосновал в 60-е годы XVIII века свои надежды на великое будущее России неповторимой своеобразностью русской души, которая, как он писал, “наиболее всех склонна к жертвенному состоянию, отдающего себя самозабвению, <…> стремится к всеобъемлющей целостности и к живому воплощению мысли о всечеловечестве, <…> хочет не брать, а давать, ибо настроена она мессиански”. Желание не брать, а давать есть желание творить добро – это по Книге Урантии, есть любовь. Планетарная адаптация в эпоху после прихода посвященнического Сына включает также пункт духовной проницательности как фактора, обеспечивающего братство людей: “Скорейший путь к претворению братства людей на Урантии – духовная трансформация сегодняшнего человечества. Единственным способом ускорения естественного хода социальной эволюции является использование духовного воздействия свыше, что улучшает постижение нравственности с одновременным повышением способности каждого смертного понимать и любить каждого другого смертного. Взаимопонимание и братская любовь суть всемирное братство людей”. Мысль Гердера, предчувствовавшего национальное призвание народа России – страны человеческого будущего – в уникальном слиянии европейской и азиатской жизни, схожа с судьбоносной
идеей России русского философа Николая Бердяева, считавшего, что “все великие народы проходят через мессианское сознание”. “Россия, занимающая место посредника между Востоком и Западом, являющаяся Востоко-Западом, призвана сыграть великую роль в приведении человечества к единству”. Уместно вспомнить немецкого философа, математика, физика, языковеда XVII-XVIII вв. Лейбница, увидевшего в созданном Богом материальном мире – “наилучшем из возможных миров” – как эталон некую общую западно-восточную культуру.Другой немецкий философ и историк – Вальтер Шубарт, питавший к России особо тёплые чувства и любовь, накануне войны, в 1938 году, передаёт аналогичные взгляды на проблему обновления человечества “как возможность одухотворения Запада Востоком, как указание раздробленному человечеству вновь воссоединиться в его праначальном единстве, как задание создать совершенного человека”. Особенность исключительной исторической задачи-миссии Шубарт видит как раз в том, что “душа Востока” Россия является одновременно “частью Азии и в то же время составной частью христианского сообщества народов” т.е западной культуры.
Никакой народ не имеет преимущества перед другими народами, и каждый народ несёт свой крест “миссианского служения”. Если говорить о русском народе и России, то я расцениваю идею их мессианского призвания, или так называемого “богоизбранничества”, прежде всего как идею религиозную, эстетическую. И в этом смысле призвание России правомочно было бы назвать мессианским, так как в расцвете России (особенно после стагнации страны в течение 70 лет тоталитарного режима главным образом в духовной сфере) и заключается стабилизация, гармонизация, духовное единение многих народов на земле: “Россия – гарант сохранения мира на планете” (Рерих). Родоначальник русского философско-религиозного возрождения, отец философии всеединства, русский философ второй половины XIX века, Владимир Соловьёв писал об идее церковного примирения Востока и Запада, что и есть миссия, задание, “именно национальная историческая задача России”.
Вся духовная сущность русского человека, его ментальность, сложившаяся в течение долгих столетий, пропитана идеей правды, идеей поиска правды, стремлением донести правду до других, в “скрытой правде” русского народа, сформировавшего особый тип культуры и эстетического сознания, которые зиждятся на духовной почве Православия и, наконец, на принципах Святой Троицы, диалектика которой и состоит в единстве в много- и разнообразии.
Идеал преображения планетарного человека в homo futurus получил в XX веке фундаментальное, самое глубокое развитие в религиозной философии русского космизма, традиция которого уходит своими корнями в христианскую антропологию, в религиозно-философское учение исихазма византийского богослова и церковного деятеля XIV века Григоря Паламы о божественных энергиях. Согласно этому учению, “не только Бог, будучи по своей сущности непостижимой, неопределимой, трансцендентной реальностью, нисходит своими энергиями, своими действиями в мир для спасения человека, но и последний, неся в себе образ и подобие Божие, может в особом акте выхода из себя. Вознесения над собственной тварной природой, уже сейчас, ещё не Земле увидеть “нетварный свет”, самого Бога, - иначе говоря, способен физически предвосхитить то, что должно стать по благодати и природой самого человека”. Надо отметить, что христианское средневековое этико – аскетическое учение психазма, возникшее в IV – VII вв. и возродившееся в XIV в., имеет некоторое внешнее сходство с методами йоги.
В русской религиозной философии отчётливо звучит пафос единения национального и человеческого, земного и потустороннего. Но у Достоевского русская идея, задачи русского народа раскрывается через религиозность, духовность, через жажду космического преображения, через радикализм, духовный радикализм, выражающийся в безразличии к миру и его благам, в безразличии, которое, однако, не ведёт к полному уничтожению. Русский человек по причине свободы духа – бунтарь против несправедливости, но он не восстаёт против самого принципа жизни (“разрушение есть творчество”, - говорил русский нигилист XIX ввека, теоретик анархизма Михаил Бакунин). Достоевский как никто мастерски показывает, что русский человек бывает привязан к земным благам, к суетности и бренности земли, но он привязан к ним своими грехами, а не своими добродетелями
и не своими представлениями о ПРАВДЕ или своим идеалом святости. Католик Григорий Ц. де Вильярдо в книге “Дух русского христианства” пишет, что у Достоевского мессианизм отличается от “миссионерского духа западных христиан и от типа и характера их прозелитизма”, “составляет главную черту того, что мы называем “универсальным аспектом” русского Христианства” и “содержит в себе квинтэссенцию русской религиозности”.Эстетическое и религиозно-философское значение русской идеи интересно для нас потому, что она есть не что иное, как урантийская идея планетарной, а может, даже вселенской семьи, христианского равенства и солидарности, духовной общины, идея всеединства, органического соединения свободы и любви; идея, несущая противоположение католической авторитарности и протестантскому замкнутому индивидуализму; и это, наконец, идея единства социального и космического, - то есть факторы, послужившие в дальнейшем русскому учёному Владимиру Вернадскому разработать в XX веке учение о ноосфере – сфере разума, ведущую роль в которой играют идеальные, духовные, творческо-научные реальности. Достижением конечной цели должно стать победное торжество над смертью и тлением – космическое преображение человека. В Книге Урантии это звучит так: “Естественная смерть становится всё большей редкостью, ибо Настройщики всё чаще сливаются со своими подопечными в течение жизни во плоти. В итоге планета причисляется к первичному модифицированному типу восходящих смертных”. Жажда такого преображения, в отличие от западного духа, у русского человека объясняется стремлением соединиться с источником бытия; именно поиск преображения жизни, а не создание культурных ценностей и не тех результатов, которые обычно считаются обязательными, будь то в области знания, или морали, или искусства и т.д. Уже
само то, что эта идея космического преображения возникла на русской национальной почве, свидетельствует о зрелости национального русского духа в своём эволюционном пути к реализации исторического призвания.Высшим принципом философии всеединства Владимира Соловьёва, о котором говорилось выше, является представление того, что все элементы в космосе взаимопроникнуты и в то же самое время взаимораздельны, а это и составляет суть диалектики догмата Святой Троицы. “Всеединство” он мыслил как начало и цель развития вселенной, и в нём доминирует “духовный характер”. Определяя цивилизаторскую, историческую роль России как “третьей силы” в деле обновления западного мира и мусульманства, Соловьёв стремился через воссоединение церквей к преобразованию нашего материального бытия в “нетленный космос красоты”. Универсализм учения всеединства заключается в конечном осуществлении гармонизации и единства двух миров: материального и потустороннего. Предназначение же России, по мнению Соловьёва, заключается в объединении, примирении Востока и Запада, синтезе на нравственных основах бытия.
Философскую традицию Соловьёва продолжили русские религиозные философы, писатели, поэты, художники. Так, религиозный мыслитель Сергий Булгаков развил учение Соловьёва и создал софиологическое богословие, истоки которого мы находим в греческой философии и Восточной Церкви древних времён. Он, а затем и православный священник Павел Флоренский в своих сочинениях рассматривали идею Святой Софии, “Вечной Женственности”, женского начала сотворённого мира, создания и дочери Бога-Отца, т.е. некоего божества (не в языческом смысле этого термина), занимающего место между Богом и миром. Булгаков называл её “триединством Блага, Истины и Красоты”, “Святой Троицей в мире”, “Божественным прототипом и основой человеческого бытия”. София – не личность и даже не индивидуальность. В Священном писании она называется Мудростью Божией – Софией. София – это как четвёртая ипостась, но она не участвует в жизни внутрибожественной и поэтому не превращает триипостасность в четвероипостасность.
За попытку возобновления и распространения еретических гностических тенденций в русском православном богословии и разработку идеи четвёртой ипостаси Бога Булгаков подвергся критике со стороны Православной церкви. И Книгу Урантии теологи критиковали, обвиняя в софиологии и гностицизме. Как мы знаем, в Книге достаточно много места уделяется описанию “Материнского Духа локальной вселенной” (док. 34), которому можно было найти некое подобие в идеальном образе Святой Софии Булгакова.
Продолжателями космической философии были также известные русские учёные. Основоположник современной космонавтики Константин Циолковский в 1920-30 годах развивал идеи множественности миров, неизбежности выхода человечества в космическое пространство и межпланетных
сообщений. Александр Чижевский создал учение о связи биологических и психических сторон земной жизни с физическими явлениями космоса. Владимир Вернадский разработал идею ноосферы – сферы разума как цели, как идеала сознательно-активной эволюции.Идея нравственного предназначения России перекликается и с религиозными устремлениями русских символистов. Символизм – направление в европейском и русском искусстве 1870-1910 годов. Теоретики и выдающиеся представители этого течения художественного творчества, нацеленного на использование знаковых возможностей поэзии, считали, что символизация даёт возможность проникнуть за грань чувственного мира и вскрыть подлинную сущность, потенциальный смысл явлений, т.е. позволяет обнаружить идею, упрятанную за символизацией образа. Представление символистов о красоте как высшей сущности мира восходит к эстетике Платона и Гёте, Шеллинга и Достоевского и, разумеется, титана русской религиозной мысли Соловьёва.
“Мы огромны, – говорил Достоевский о русском народе, - огромны как матушка Россия”. И в своей “огромности”, масштабности, необъятности души русский человек стремится совершить космический переворот, выражающийся в отрицании материи и в устремлении к Богу. Верно отмечено, что русский человек бывает с Богом или против Бога, но никогда не без Бога. Именно это отношение определяет сущность русской духовности, которая заключается в устремлении к преображению и к “новому” миру. Русский народ устремлён к преображению своего мироздания, т.е. воскресению, что и есть завершение Божественного предначертания и по Книге Урантии.
P.S. "Компания открытых систем" приглашает всех заинтересованных лиц (богословов, историков, научных работников и др.) дать свои комментарии по поводу данной статьи или Книги и прислать их на наш email Sirine@mail.ru . Наиболее интересные статьи, высказывания обязательно будут опубликованы на нашем сайте.
Март, 2001
.
Только подписка гарантирует Вам оперативное получение информации о новинках данного раздела
Нужное: Услуги нянь Коллекционные куклы Уборка, мытье окон