Тема, поднятая в данной статье, имеет большое значение в жизни современного общества. Волны ксенофобии, национальной вражды захлестнули не только населения независимых государств, образовавшихся на пространстве разрушенного Советского Союза. Они прослеживаются в странах Западной Европы, Ближнего Востока и даже на территории России. Средства массовой информации настойчиво внушают читателям и слушателям радио и телевидения мысль о том, что в России учащаются случаи острых конфликтов на национальной почве. Где-то избили африканского студента, где-то напали на лиц “кавказской национальности” (причем, когда нападают на русских, то об этом СМИ предпочитают не упоминать). Люди старшего и среднего поколений хорошо помнят лозунг В.И.Ульянова-Ленина, провозгласившего, что Царская Россия была “тюрьмой народов”. Из этого тезиса логически вытекало, что населяющие Россию народы должны были жить по тюремным законам, допускающим насилия, грабежи, убийства. Придя к власти, большевики пытались ликвидировать национальный вопрос. На обложках наших школьных тетрадей в довоенные годы большими буквами был напечатан другой лозунг – “У пролетариата нет отечества”. Почему же сегодня национальный вопрос принял такие античеловеческие формы? Откуда появились идеи нацизма, ксенофобии, ненависти к лицам другой национальности? Любое крупное общественное явление, будь оно положительное или отрицательное, всегда имеет свои исторические предпосылки.

Прежде чем приступить к рассмотрению этой проблемы, следует вспомнить о национальном составе населения Древней Руси.

Все перечисленные племена и народности можно свести в несколько более крупных этнических групп. На Западе – прибалтийские группы, на Северо-Западе - финская, на Северо-Востоке - на финоугорские и волжские племена.

Так как данная тема весьма сложна и многолика, то для удобства ее рассмотрения выделим четыре блока причин, которые могли бы провоцировать межнациональные конфликты.

Во-первых, религиозные противоречия между христианами русскими и языческими, проживающими в северо-западных и северо-восточных районах великой Восточноевропейской равнины.

Во-вторых, различия психологического склада русских людей и представителей национальных меньшинств.

В третьих, различия, проистекавшие из-за разных форм хозяйственной и, прежде всего, сельскохозяйственной деятельности.

В четвертых, различия политического статуса лиц титульной нации и представителей других народов и племен, проживавших на территории Древней Руси.

Процесс христианизации русского населения шел быстрее, чем в иноязычной среде. Финно-угорские племена, проживавшие в глухих лесах СЗ и СВ регионов страны, долго сохраняли языческие культы. Христианизация языческого населения этих глухих районов иногда приводила к вооруженным столкновениям русских дружинников с местным населением. Но, как сообщают летописи, во всех конфликтных ситуациях, инициаторами были служители языческих культов - волхвы, которые с принятием христианства лишались всех своих привилегий. Как правило, народные массы в этих конфликтах активное участие не принимали, так как от акта крещения они ничего не теряли. Язычество на бытовом уровне, принявшее форму двоеверия, были характерны и для русскоязычного населения.

Но принятие христианства имело большое положительное значение для финно-угорского населения СЗ и СВ районов страны. С христианством в их среду проникали грамотность, просвещение, более гуманные нормы бытия. Православие способствовало сближению автохтонного населения с русским народом на базе единого религиозного сознания и общности культуры.

Подводя итоги, следует отметить, что в связи с тем, что в русскоязычной и финно-угорской средах процесс христианизации шел параллельно, хотя в разных темпах, на конфессиональной почве причин для национальных конфликтов не было.

Вторая группа причин, которая в принципе могла порождать многонациональные конфликты, заключалась в различии национальных характеров русских, балтов и финно-угров. Такие различия, конечно, существовали, но они не могли быть столь острыми, чтобы приводить к конфликтным ситуациям.

Чрезвычайно важным является вопрос о мирном характере хозяйственного освоения русских северных и северо-восточных районов страны. Как правило, местное финно-угорское население стояло на более низком уровне хозяйственного развития, чем русские, поселившиеся в этих районах. Финно-угры, в основном, занимались охотой, рыболовством, собирательством даров природы. Русский крестьянин проник в эти районы не с мечем, а с сохой и косой. Тем самым, он не создавал экономической конкуренции местным жителям. При крайне низкой плотности населения всем хватало природных богатств для хозяйственной деятельности. Обе стороны получали выгоды от взаимных контактов. Аборигены постепенно переходили к пашенному земледелию и скотоводству, а русские заимствовали у них приемы и навыки охоты на зверя и птицу в районах глухих лесов и тайги, навыки рыболовства. Так что и в этом плане не было серьезных причин для возникновения межнациональных конфликтов.

И, наконец, четвертый по счету, но весьма существенный аспект межнациональных отношений в Древней Руси. Это политический водораздел русских с одной стороны и балтов, финно-угров и волжских финнов с другой.

В Древней Руси, так же, как в Российской империи граница “свой-чужой” проходила не по национальному, а по конфессиональному признаку. Многие современные граждане не знают о том, что до 1917 г. в российском паспорте вообще не было так называемой пятой статьи - “национальность”. Вместо нее была графа “вероисповедание”. Любой крещеный “инородец” (по терминологии тех лет) обладал всеми правами, какими владел русский, с учетом его социального статуса. В юридических документах Древней Руси никаких намеков на дискриминацию по национальному признаку обнаружить невозможно.

Южные рубежи Руси - “Дикое поле”, как говорили тогда, не имели четких границ и тянулись на сотни километров. Кочевавшие там степняки регулярно совершали грабительские набеги на русские земли, сжигали города и веси, церкви и монастыри, угоняли в леса уцелевших в пожарищах. Изнурительная борьба с ними истощала силы русского народа. Эти пограничные войны стали нормой жизни, которая, однако, не исключала мирные общения. Имели место многонациональные браки. Так, например, сын князя Игоря Святославича - Владимир Игоревич был женат на полоцкой княжне Ярсулу, князь Андрей Боголюбский на половецкой княжне. И т.д. Вместе с половецкими княжнами на Русь приходили их слуги. Принимая христианство, они вливались в русскую элиту, передавая ей элементы своей культуры.

Отдельные группы половцев, кочевавшие вблизи русских рубежей, оседали и вступали в контакты с русским населением порубежья. Их называли “мирные” половцы.

Во всех сохранившихся древнерусских письменных источниках - в летописях, в житиях святых, в посланиях и поучениях отцов русской церкви, в решениях церковных соборов нет ни одного слова, призывающего к национальной исключительности титульной нации, ненависти и презрению к другим народам. В этом вопросе Р.П.Ц. строго следовала указаниям Христа, что нет избранных народов, и все равны перед Богом. Даже кровавые набеги половецких ханов рассматривались как Божья кара за грехи, которые не инсценировали ненависть к половецкому народу.

В заключение следует сказать, что в период Древней Руси, то есть в те века, когда формировалось русское национальное самосознание, в нем не могли быть заложены элементы исключительности, ксенофобии, презрения и ненависти к другим народам и племенам, населявшим тогда Россию. Экономические, культурные, политические успехи Древней Руси были обеспечены мирным сосуществовании многих племен и народов с титульной нацией - Русским народом.

Данной темой автор занимался много лет, пересмотрел все доступные письменные и вещественные источники. Данный очерк лишь наметил основные контуры сложной и многоплановой темы. Ей могут быть посвящены специальные монографии или серии статей.

Эта проблема того стоит.

1. Повесть временных лет (Любое издание).
2. Спицын А. Курганы с Петербургской губернии в раскопках Л.К.Ивановского. МАР (Материалы Археологии России) Вып. 207, С-ПБ.,1896.
3. Ключевский В.Д. Курс русской истории. ч.1., М.,1904., Лекция ХVII, с. 357-387.