Страницы памяти

Я хорошо помню, что на фронте часто говорили о том, что смогут ли наши современники и потомки написать правду о Великой Отечественной войне, которая могла бы стать в ряд с "Войной и миром" Л.Н.Толстого. Тогда на фронте, обсуждая эту тему, все согласились с тем, что среди писателей современников нет ни одного, который смог бы сравниться с талантом Л.Н.Толстого. Иногда называли М.Шолохова, но и эта кандидатура не получила всеобщего одобрения. К слову отмечу, что современники Л.Н.Толстого далеко не все положительно оценили "Войну и мир". Многие критики отмечали, что Лев Николаевич не точно описал Бородинский бой, который протекал не так, как его реконструировал великий писатель. По-видимому, такие замечания были справедливы, ибо роман был создан много позже событий, описанных в нем. Считается, что отдаление по времени стирает детали, но ярче высвечивает сущность событий. По-видимому, сегодня еще не пришло время объективно реконструировать панораму Великой войны. Еще слишком остры переживания, боль потерь, еще многие документы скрыты в спецхранах.

В конце зимы 1943-1944 гг. артиллерийская часть, в которой я служил, двигалась в направлении города Мозырь Белорусской ССР. Точной даты боя, о котором будет идти речь, я не помню, так как календарей у нас под руками не было. В памяти остались лишь отдельные картины воспоминаний о том, как шел бой за станцию Калинковичи, восточнее Мозыря. Был пасмурный день, шел мелкий снег. Наши пушки расположились на опушке леса с восточной стороны станции. Пехота штурмовала здание вокзала, мы прикрывали ее артогнем. Около полудня мы заметили, что из леса с западной стороны выдвинулся немецкий колесно-гусеничный тягач, который тащил тяжелую пушку. Стало очевидно, что немцы хотят подавить наши орудия и прикрыть огнем свою пехоту. Сразу последовала команда - перенести огонь на тягач, который немцы называли "раупенфарцейг". Первые же наши снаряды накрыли немецких артиллеристов. Тягач срочно развернулся и скрылся в лесу. К вечеру наши войска освободили станцию, и мы пошли посмотреть, куда легли наши снаряды. Подойдя к опушке леса западнее станции, мы обнаружили следы от гусениц и колес тяжелого орудия. Возле колес лежала оторванная нога в белой, обшитой кожей фетровой бурке. Через несколько дней один солдат нашей батареи продал эту бурку кому-то из местных крестьян, получив за нее бутылку самогонки.

К лету 1944 г. фронт передвинулся на Запад, и началось полное освобождение Белоруссии от немецких оккупантов. Однако, случилось так, что мне снова пришлось вспомнить о том бое уже после конца войны, в начале лета 1945 г. Только что отгремели залпы войны, и наступил долгожданный мир. Тогда наша часть стояла под Берлином в местечке Эркнер, куда теперь ходит метро. По долгу службы мне приходилось иногда ездить в Берлин. В одну из таких поездок я с несколькими солдатами оказался в западной части Берлина, около озера Гафель, где размещались огородные участки и дачные домики. Отмечу, что в то время американцы еще не вошли в Западный Берлин, и весь город находился в зоне юрисдикции Советской Армии.

Был жаркий день, и нам захотелось попить. Мы остановили наш заслуженный "Студик" ("Студебеккер") возле одного из таких домиков, построенных из прессованного картона, и я, как знавший немецкий язык, который изучал в Ленинградском Университете, постучал в дверь. На стук вышла хозяйка, немолодая немка, и спросила меня, что нам нужно. Следует напомнить, что немецкое командование активно внушало немцам , что русские- дикие варвары, которые будут уничтожать все гражданское население Рейха. Вышедшая фрау, приняв нас за солдат спецорганов, которые хотят арестовать ее мужа, стала кричать, что ее супруг не фашист, а простой солдат. Я, как мог, успокоил ее, сказав, что мы - фронтовики, и только хотим попить. Наконец, она поняла, что у нас самые мирные намерения, и постепенно успокоилась. Через несколько минут на крыльце появился рослый, немолодой немец на протезе. Я спросил его, где он потерял ногу. Он ответил: "На восточном фронте" (т.е. в России). Затем я машинально спросил: "В Белоруссии?" Немец подтвердил. Тогда я снова сказал: "Зимой 1944 г., под станцией Калиновичи". Лицо немца сразу изменилось, и он выдавил одно слово: "Да".

Но и на этом та история не завершилась. Два года назад, в день Советской Армии 23 февраля, я, как главный научный сотрудник ГосЭрмитажа, по каким-то делам зашел в научно-просветительный отдел музея. В кабинете сидело несколько человек, в том числе двое незнакомых мне. Они отмечали день Защитника Отечества, и позвали меня, как фронтовика, присесть к ним за стол. Я поинтересовался: "Кто эти двое молодых людей?" Выяснилось, что они - стажеры из Белоруссии. В ответ я сказал, что в войну прошел с боями южную Белоруссию. Стажеры оживились, сказав, что они родом со станции Калинковичи. На меня снова нахлынули воспоминания, и я рассказал им, как шел бой за их малую родину. В ответ они заявили: то, что я рассказал, они давно знают, так как об этом им рассказывала бабушка, проживавшая тогда в районе станции.