(Поучение предпринимателям по основам корпоративной безопасности)

Но знаменательно даже не символическое молчание бывших коллег Калугина. Символично то, что второе телеэкранное явление этого американизированного персонажа произошло накануне юбилея трагического события для нашей страны - шестидесятой годовщины нападения нацистской Германии на СССР. Видя такое отсутствие адекватной реакции, начинаешь понимать Иосифа Сталина, не доверявшего донесениям своих спецслужб о сроках нападения, скорее всего по причине специфики их кадрового и некадрового состава.

Данному уровню потребностей по-настоящему соответствует гражданский патриотизм, а для предпринимательства - патриотизм корпоративный. Гражданский патриотизм как осознаваемое ощущение непрерываемой связи личной истории с историей всего сообщества своего государства. В основе этого патриотизма лежит национализм, как реализованная потребность принадлежать к какому-то роду, переходящий в патриотизм как реализованную потребность принадлежать своим родом к какому-то виду.
Использование же любой идеологии в качестве видового источника патриотизма позволяет многочисленному количеству людей без критериев нравственности бороться за благосклонность спецслужб и государства, обеспечивающую им реализацию других потребностей, для кого - простейших, для кого - социальной значимости.
И не важно, какой характер идеологии - марксистско-ленинская или антикоммунистическая, или идеология власти. Множество людей, утративших связь и с родом, и с видом, цепляются за любую идеологию в попытке заполнить собственную эмоциональную пустоту этим медиатором-суррогатом.

Опора спецслужб и властных структур на таких людей требует непрерывной подпитки их текущей идеологией, иначе, однажды почувствовав идеологическую пустоту, и не будучи патриотами, они начинают истерически искать возможность восстановить потерю, ведя себя с другими людьми подобно слону в посудной лавке. Читающим эти пассажи не следует отождествлять понятие "идеологические мотивы", употребляемого часто в смысле "идейные мотивы", с идеологическим патриотизмом.

Гражданский, корпоративный патриотизм и профессионализм - вот комплекс состояний, оберегающих человека от посягательств на предательство. То, что Олег Калугин служил идеологии, а не государству, я и не сомневаюсь. А когда она была отменена таким же служителем идеологии в его борьбе за власть, то сама собой исчезла и мотивация преданности. Исчезла и презумпция ответственности. Я думаю, что поэтому и молчат бывшие "университеты" Калугина, что обвинить его не в чем, а осудить - либерализация не позволяет.
А соответствовал ли Олег Калугин другому критерию, обеспечивающему безопасность среды нахождения - был ли он профессионалом? Ведь именно профессионализм делает человека независимым от идеологии.
Рассмотрим это на примере вербовочного выхода О. Калугина на сотрудника ЦРУ, прикрытого дипломатической должностью, описанном им в своей книге "Прощай, Лубянка!".

Читателю предлагаю обратить внимание на то слабое место в работе агента ЦРУ в Индии, на котором должен был сыграть наш вербовщик: "профессиональная беспомощность". Как предполагалось использовать эту особенность? Объект был приглашен на ужин к такому же сотруднику под дипломатическим прикрытием, но уже с нашей стороны. Хозяин заблаговременно удалился на кухню, чтобы не мешать беседе. Калугин "из предосторожности" надел очки с затемненными линзами и закурил сигарету, чем никогда прежде не баловался.
Вопрос первый : а как собирался повышать профессионализм этого цэрэушника Калугин в случае успешно вербовки, ведь у него постоянно на хвосте сидели, как он пренебрежительно пишет, "шпики из местной контрразведки"?

Таким образом, видно, что сценарий вербовки был основан на предложении обеспечить больший профессионализм и лучшие успехи в работе взамен за агентурное сотрудничество. Первое впечатление у вербовщика было такое, что вербуемый сломлен.
Вопрос второй : а как собирался легализовать имеемую информацию Калугин, не нанося ущерба руководству дружественного государства и его спецслужбам?

Дальше вербовщик решил "дожать клиента".

Однако объект вербовки решил уклониться от принятия решения в тот момент, а у вербовщика не нашлось дополнительных аргументов для нейтрализации возможной отрицательной реакции и ее последствий. Кроме того, он проникся сочувствием к объекту.

Возможно, сочувствие вербовщика и отсутствие очередных сильных аргументов воздействия оказалось той лазейкой, в которую и выскользнул объект вербовки. На следующий день в обусловленное время на месте его не оказалось. А утром третьего дня наше посольство получило ноту посла США в Индии с протестом против провокации, совершенной в отношении американского дипломата.
Вопрос третий : почему убеждения американца оказались неучтенным фактором вербовочного подхода? Или, по тогдашней идеологии, американец не имел права на убеждения?

Поэтому я хочу высказать предположение, отличное от версии Калугина: дискредитирующая сила предъявленных материалов была недостаточна, чтобы мотивировать американца в нужном направлении. Ну, плохо и небрежно выполнял свои разведывательные обязанности, так это же не сродни связям с женщинами или употреблению наркотиков, работе на разведку третьей страны или невозвращению крупного долга. К тому же возможность легализовать эти материалы, не раскрывая местный источник их получения, представляется также очень невысокой. Так что вербовочный подход надо лучше готовить.

Анализируя отмеченные факты, я не получил ощущения, что Олег Калугин был профессионалом своего дела. А что касается служебного роста и той безответственности, которая сопровождала этот рост - их корни, скорее всего, следует искать в покровительстве Олегу Калугину по причине его сыновних связей с другим генералом КГБ.