(Центральная Африка, район Великих Озёр ХLIII вднэ)
Кравчук Ю.А.
Мой отец впервые показал мне печь, где обжигается посуда и плитки, когда мне не было ещё шести лет. От неё шёл жар, и пахло необычно. Мне понравился этот запах и жар и я стал прибегать туда, иногда, посмотреть как в это царство огня и жара загружают уже просушенные на солнце изделия из глины. Чёрные тела мастеров блестели струйками пота, катящимися по их лицам и спинам. Я знал, что это отец научил их всем секретам работы.
Никто из племени не подходил близко к этой поляне. Духи огня не любили любопытных глаз. Мне же предстояло с ними подружиться на всю жизнь. Всё то, что делали с глиной до обжига, я уже видел и знал. Отец даже позволял мне лепить из этой голубоватой мягкой массы фигурки зверей
и человечков. Я и старший мой брат делали каждый своё племя. У меня выходили человечки похожие то на наших старших, взрослых уже братьев, то на соседских мальчиков и девочек, то на дядей. А один раз я сделал даже отца. Он был недоволен этим и сказал, чтобы я не делал фигурки похожие на кого-нибудь. "Это плохо" - сказал он.А у брата все человечки были ни на кого не похожи, и он обижался. Поэтому я стал лепить зверей. А потом мы вместе стали строить дома и дворцы. И в этом брат мне не уступал, и нам было хорошо.
Поскольку брат был старше меня на год, отец раньше показал ему печь, но она ему не понравилась.
Наши братья (их было трое) давно уже сами работали в мастерской. А ещё у нас было четыре сестры. Они тоже были старше меня.
В тот день, когда я увидел печь, отец позвал меня и мою маму к себе в главное помещение дома, где мы дети бывали только тогда, когда нас туда звали. Он спросил меня как мне понравилась печь. И я понял, что он доволен мной и доволен собой. И мама была рада этому.
Отец сказал: "Я счастлив, что ты, мой последний сын, будешь настоящим наследником моего дела. Я это знал и раньше. Когда ты родился, Верховный Жрец предсказал мне твою судьбу. Он сказал, что ты станешь большим мастером. Я начну тебя учить уже сейчас, хотя считается, что в этом возрасте ещё рано учить ремеслу. Ты сам-то хочешь учиться?"
Я ответил, что хочу.
И отец сказал: "Но, сначала мы поговорим с Богами!"
Сейчас я уже стар. За жизнь было много всякого. Я много нового ввёл в наше дело. Пятеро моих сыновей, из шести, давно работают сами. И мой младший оказался самым способным. Он давно обогнал меня в знаниях и талантах. Мы с ним вместе уже построили много дворцов и украсили их мозаикой и скульптурами. Но я всё чаще вспоминаю ту первую дорогу в горный храм, где отец говорил с Богами
.Путь до гор составлял три-четыре дневных перехода. Дорога проходила в местах, где водилось много зверей. Среди них были опасные, встречи с которыми для людей зачастую кончались плохо. Поэтому отец хорошо подготовил этот поход. С нами шли ещё четверо мужчин-соседей. У всех были свои дела, а помимо этих дел в такой опасный переход ходили и для выполнения поручений вождя или Совета. У них всегда были дела к жрецам. Вождь, поэтому, дал нам ещё десять воинов для охраны.
Наши с отцом дела требовали полной Луны. Поэтому мы вышли за пять дней до полнолуния. Идти надо было на восход Солнца. Мы двинулись рано, когда только начало рассветать. Вокруг нашего посёлка был густой лес, но дорога по нему между деревнями и посёлками была хорошо протоптана. Она шла вдоль реки
.На другое утро мы вышли из леса. Трава здесь была такая высокая, что я ничего не видел. Только иногда появлялись на фоне неба кроны деревьев. Воины были настороже; из травы мог неожиданно напасть зверь.
Солнце стало палить нещадно, совсем не так, как в нашем лесу. Мы подошли к большому раскидистому дереву и сделали остановку.
В лесу много больших деревьев; их верхушек не видно за плотной листвой. Деревья растут тесно. Это же дерево поразило меня своей огромной толщиной. В его ветвях можно было бы поселить большую семью. Это был целый дворец.
Это первое, поразившее моё воображение, впечатление напоминало о себе всю мою жизнь. Я видел после этого много таких и ещё больших деревьев, но это было для меня открытием.
Один из воинов подсадил меня, чтобы я забрался на нижнюю ветку. Она была такой толстой, что я мог лечь поперёк неё. Сверху было очень интересно смотреть на этот островок в травяном просторе. Группки деревьев были разбросаны в разных направлениях довольно далеко друг от друга, а трава желтовато-зелёная была везде.
Надо мной в кроне дерева пролетали и гомонили птицы.
В конце дневного перехода вдали показались горы. Над ними клубились белые с тёмными основаниями облака. Такое я тоже видел впервые. Из нашего леса мы видим облака только над собой, а тут они были вдали, и я без подсказки отца может быть не скоро сообразил бы, что это такое.
Ночевали мы опять под деревом. В темноте вокруг нас звучали звериные крики и завывания. Наш костёр горел ярко и был нам защитой в этом мире звуков и чьих то жизней.
Весь следующий день мы шли вверх, то медленно поднимаясь, то карабкаясь по камням. И ночевали там, где уже не было деревьев и кустов, а трава не была высокой. Наш костёр был разложен у каменной стены.
Звёзд на небе здесь было очень много, и они были такими яркими и такими близкими. Это было моим вторым открытием в жизни.
Храм появился неожиданно. Мы обошли скалу. Перед нами был плоский пологий подъём и наверху каменная арка, высокая почти симметричная. Через неё видно было только голубое небо. Храм оказался огромным. От входной арки до восточной стены напротив мне было бы не докинуть камень. Слева и справа были расположены какие-то сооружения. Их назначение я узнал много позднее, когда проходил здесь у жрецов обучение. Они дали мне его за то, что я облицевал восточную стену храма своими плитками. На фоне чёрного Космоса изобразил я жёлтыми яркими пятнами наше Солнце и пять планет. Это была моя первая работа и её оценили жрецы. Потом, много позже, я на фоне Космоса поместил созвездия из горного хрусталя, которого вокруг было предостаточно.
В первый вечер нашего пребывания в храме, когда взошла полная Луна, жрецы производили ритуальные действа. Отец был там, а мне нельзя было этого видеть, и я улёгся спать в каменной пещерной комнате. Здесь в скале недалеко от храма и жили все жрецы как птицы в гнёздах.
Утром рано, чуть встало Солнце, отец разбудил меня и повёл в храм. В тени восточной стены в углублении большого камня курились травы. Рядом на небольшом камне сидел жрец. На его левом плече лежала пятнистая шкура, а на лбу от переносицы расходились белые полосы и в середине лба был нарисован глаз. Он посадил меня напротив себя и жестом руки отослал отца. Я помню, что приятный дымок овевал меня, кружилась голова и, вроде, пели птицы. Проснулся я ближе к вечеру там же, где спал ночью. Вскоре пришёл отец. Он улыбался и был очень доволен чем-то.
Утром мы отправились домой.
Эти воспоминания напомнили мне, как я уже немолодой мужчина, хозяин большой процветающей мастерской, член Совета Племён, вёз в храм своего младшего сына, который к семи годам проявлял явные таланты в области скульптуры и рисования. Даже старшие братья, уже мастера своего дела, пользовались его рисунками и советами. Я сам волновался, как, видимо, волновался мой отец. А сын мой был так же безмятежен, как и я
на его месте когда-то.Но сейчас меня интересовала не столько Судьба сына, сколько разрешение Богов изображать людей в глине, делать их такими, какие они есть. Я с детства, после запрета отца, не изображал человеческого тела. А вот сын лепил из глины чудесные портреты. Ломать эти прекрасные лица было почти убийством. Мне самому хотелось делать такие.
Мне надо было услышать слово Богов об этом!
Отец начал учить меня с того, какую глину для чего использовать, как готовить её для изготовления изделий. Мне это нравилось, но это оказалось не так просто. Глина была разная. Она по-разному мялась и по-разному сохла. Я занимался только этим целый год. А меня тянуло к печи. Ещё два года я учился выделывать посуду. В основном это были разные миски. Они лепились на специальном круглом столе, который можно было локтем поворачивать. Это было неудобно, и мне пришла мысль, что его можно крутить ногой. Я сделал несколько пробных приспособлений, но всё это было тоже неудобно. И я отказался от этих попыток. Но однажды я понял,
что помочь в этом должна сама глина. Когда её смачивают, она становится скользкой. Если столбик, на котором крепится стол, сделать внизу закруглённым и поставить его в ямку с глиной и поливать её иногда, то столик очень хорошо крутится. Его только нужно подталкивать ступнёй.Миски стали выходить у меня ровные и красивые. И ещё вскоре я придумал, как сделать у миски воротничок, чтобы она хорошо держалась в руках. А потом на этом крутящемся столе я научился вытягивать глину вверх и получать кувшины с узким горлом. Вода при переноске из них не выплёскивалась.
Отец был доволен мной и говорил всем: "Боги ему помогают!"
Когда мне исполнилось двенадцать лет, отец начал учить меня самому главному- искусству обжига. Это было очень интересно, но и очень непросто. Время летело незаметно. Я ещё не достиг возраста, когда юноша посвящается в воины, а уже знал все секреты отца и он доверял мне всё производство, всё чаще уходя в храм к жрецам.
Братья спокойно относились к тому, что я, младший, руководил ими. Всё, что мы делали, было нашим семейным достоянием и достоянием племени. А то, что было изготовлено для обмена с другими племенами, шло на общую пользу. Наша семья не работала на полях, не участвовала в охоте и охране племени. Нас все уважали; у нас было всё - продукты,
шкуры зверей, ткани. Это мы получали от Совета племени и ему же отдавали свою работу. Совет распределял кому, что необходимо и что пойдёт на обмен. Наша работа ценилась, и отец, а затем и я были членами Совета племени.Когда мне исполнилось двадцать лет, меня женили на дочери вождя соседнего племени. Она прожила со мной пятнадцать лет и родила мне двух сыновей и дочь.
В это время мы с отцом задумали сделать чёрную плитку. Это произошло случайно. Однажды мы вынули из печи партию обожжённой плитки. Мы давно её уже делали. Она использовалась для укрепления нижней части домов, чтобы вода не размывала основания из кирпича, обожжённого только солнцем. Несколько плиток оказались чёрного цвета. Я уговорил отца выяснить, в чём дело. У меня сразу родилась идея, как их можно использовать. Выяснял я не один месяц. Но успеха не добился. Первые плитки я получил в тот день, когда у меня родился первенец-сын.
Рождение первенца это большой праздник и мне пришлось отвлечься от работы на целую неделю. Но всё это время у меня в голове были мои плитки. Причина оказалась простой. Плитки перед обжигом в печи сушатся на солнце. Вокруг поляны, где происходит сушка, растут деревья с очень красивыми красными цветами. Их плоды не съедобны. В этот раз сушили в тот период, когда семена этих деревьев осыпаются. Ветерок принёс семена на некоторые плитки. И ещё одно. Днём прошёл сильный дождь, а мастера прозевали и не успели убрать плитки. Те, на которые попали семена и полил дождь, при обжиге стали чёрными.
Теперь то я знал это и умел покрывать плитки соком из семян. Но не всегда получалось ровно и не совсем чёрно; иногда цвет получался скорее тёмно-коричневый, чем чёрный.
Отец давал мне спокойно заниматься этими поисками, но всё чаще звал на помощь потому, что на всё у него уже не хватало сил
.По настоянию отца в мой дом пришла новая жена. Вскоре у нас родилась дочь, а потом сын. Вот к его рождению я уже знал точно, как получать чистый чёрный цвет плиток и коричневый тоже. Я уже научился делать комбинированные плитки, наполовину чёрные, наполовину светлые. Их можно было укладывать орнаментом, чередуя чёрные с жёлтыми или комбинированными.
Последнее, чему порадовался мой отец, был чёрный орнамент по краю посуды. Первые образцы такой посуды мы подарили храму. Потом вождям племён. Это был наш большой успех. Отец уже не мог, а я побывал у всех вождей-соседей с этими подарками. Меня пригласили даже на Большой Совет.
Вскоре отец умер. Его последним желанием было сделать для храма большую мозаику на всю Восточную стену. Я долго готовился к этой работе. Надо было продумать рисунок и способ, как его закрепить на стене. Когда всё было решено и подготовлено, мы отправились в храм. В работе мне помогал старший брат и два племянника. Взял я с собой и старшего сына. Ещё два раза ходил караван, потому, что взять с собой сразу всю необходимую плитку и цементирующий материал в один раз было невозможно.
Мы работали дважды от полнолуния до полнолуния. Верховный жрец был очень доволен. Я, несмотря на некоторые трудности, которые возникли в процессе работы, тоже был доволен. Пришёл опыт, который пригодился потом. После того, как жрецы произвели у стены торжественный ритуал, они по всей её длине разложили курения. Верховный жрец пригласил меня в Большой покой. Он ещё раз похвалил мою работу и сказал: "То, что ты сумел
изобразить Космос, о котором ты мало что знаешь, знак, что Боги доверили тебе видение того, чего простые смертные знать не могут! Я предлагаю тебе через два месяца придти к нам и пройти учение и посвящение. Этого желают Боги. Это даст тебе новые возможности!"Я согласился. Он сказал: "Тогда в следующее полнолуние ты приходи к нам, Мы соберём здесь всех вождей, показать твоё искусство и послушать их".
Через месяц был мой триумф. Вожди восхищались, их глаза блестели и я видел, что каждый из них хочет, чтобы я и ему что-нибудь такое сделал. Но говорить об этом в храме было неуместно. Они долго обсуждали без меня разные вопросы, а потом позвали меня и сообщили, что внизу у подножия гор меня ждёт награда за мой дар. Божественный дар делать красоту отблагодарится
красотой.Да, она была дивно красива моя новая молодая жена! На неё нельзя было смотреть широко открытыми глазами. На неё нужно было смотреть, прищурившись, так много было в ней красоты!
Вожди мудрые люди. Недаром они вожди!
Мне надо было отвлечься от работы. Они знали, чем меня отвлечь.
Дела на нашем производстве шли хорошо. Братья ещё при жизни отца взялись разделить производство разных изделий. К делу подключились их дети, а потом и племянники. Мужья сестёр тоже влились в наше дело.
Я мог позволить себе отдых, тем более что в следующее новолуние я уходил в храм учиться мудрости.
Этот месяц был заполнен красотой. Я видел её повсюду и во всём.
Ученичество моё началось с испытаний и постов. Потом мне рассказали, кто я и откуда мы пришли. Имя моё - Бодо - значит, что мои предки и я происходили от выходцев из Космоса, который заполнен обитаемыми Мирами. Их жители помогают друг другу. Периодически проходят волны переселений в другие Миры, чтобы подтолкнуть их развитие. Я пришёл восемь веков назад на юг Африки к
диким племенам. Это моё рождение уже третье здесь на Земле с тех пор.Ночами я наблюдал за небом, а на день уходил в глубокую тёмную пещеру. Там у подземного озера в темноте и одиночестве я учился слушать Космос и слышать поучения Богов. В темноте ко мне являлись то ли сами Боги, то ли их посланцы, а иногда жрецы, которые учили меня мудрости жизни и мудрости Космоса. Я забывал о времени и людях. Иногда я не чувствовал себя, я ощущал Мир. Я начал понимать своё место в этом огромном Мире.
Так прошло много времени. У меня родился ещё один сын, и его я обещал посвятить в таинства Мира. Он учился у жрецов и стал одним из них.
Ритуал посвящения начинался в глубокой пещерной галерее под храмом. Было темно, и только лица и руки жрецов, покрытые светящимся составом, да некоторые части самой галереи давали возможность ориентироваться здесь.
Меня принесли на носилках с маской на лице. Когда сняли маску, мне показалось ещё темнее, чем в ней. Под глухое монотонное пение меня подняли как бы со смертного ложа, и повели из темноты Незнания к свету Истины. Меня вели под руки довольно долго по галерее. Потом мы вышли в большое помещение. Впереди открылась светлая щель. Потом она начала расширяться и меня пустили вперёд одного. Я прошёл немного вперёд и передо мной открылся выход на светлый простор. У выхода из пещеры стоял Верховный жрец. Он нарисовал мне на лбу над бровями белую полосу и показал рукой на Солнце.
Потом мы все подошли к Восточной стене и вознесли молитвы Богам.
У меня родилась мысль дополнить Космос на стене созвездиями и звёздами. Жрецы одобрили это. Я работал почти целый месяц.
В родном поселении меня встретили шумно и радостно. Сам вождь одел мне на шею венок из цветов. Перед тем как мне уйти домой, он спросил меня: "Как ты думаешь, если я буду строить новый дом для своей семьи, почему бы в нём не сделать Восточную стену с украшениями из нашей плитки?"
Я ответил: "Я с удовольствием её построю, если на то будет воля Богов!". На том мы и разошлись.
Я построил десяток домов-дворцов для вождей племён. Мастерство постепенно росло. Подросли, выучились и стали помощниками два старших сына. Потом ушли почти одновременно из нашей жизни две первые жены. Их заменили три молодых. Это были дочери вождей, которым я строил. Сыновья тоже породнились с вождями. Но меня с каждым
новым строением мучила какая-то новая проблема. К сорока годам я больше не мог строить и украшать.Я уходил к жрецам в храм, но они мне не могли помочь. Горы и одиночество не спасли. Я обращался к Богам, к Космосу. Моя душа молчала.
Новая, седьмая жена ненадолго отвлекла мои мысли, но вот когда родился у неё мой шестой уже сын Будхи, я почувствовал что-то совсем новое. Мальчик был совсем светлокожий. Я почувствовал к нему необыкновенную тягу. Теперь я много времени проводил в детской и погрузился в тихую любовь.
Я давно уже не заходил в мастерскую. Как-то вечером, когда там уже никто не работал, я зашёл туда. Воспоминания детства выплыли издалека. Я взял кусок глины и начал мять её пальцами. Сам не задумываясь, я вылепил человечка. Я даже испугался, когда понял, что у меня получилось, быстро смял глину и ушёл, но с тех пор начал по вечерам заходить в мастерскую и, таясь от всех, лепить фигурки человечков. Некоторых мне жалко было ломать и я уносил их в лес и прятал там.
Это стало игрой в новую жизнь. И она, эта жизнь, помогала мне ощутить новую какую-то радость. Я снова стал заниматься делами; стал учить подросших сыновей и внуков, но вся моя любовь была направлена на моего малыша.
Будхи подрос нежданно быстро. В четыре года он мастерил из глины игрушки, в пять - фигурки зверей и ужасно знакомых человечков. Это натолкнуло меня на мысль, что можно ведь изображать людей и зверей мозаикой из плитки. Сын вскоре начал помогать мне складывать эти картины. Мы делали бегущих и прыгающих зверей, крадущихся охотников. Не хватало цвета. Я начал поиски, как делать плитки разных цветов.
Будхи стал лепить из глины портреты своих сверстников, потом родственников. Он не скрывал это своё занятие, и я быстро узнал об этом. Первая мысль была запретить. Но, когда я увидел эти портреты, я понял, что такое ломать нельзя. Я сказал сыну: "Нам нужно сходить в храм и получить разрешение от Богов. Пока, лепи зверей".
Я захватил в храм лучшую его работу. Боги не увидели в этом кощунства. Я понял, что моей душе этого не хватало и начал учить сына всему с самого начала. Он быстро постигал премудрости и уже помогал мне в поисках цвета. Цвет уже нужен был для тех скульптур, которые делал Будхи. Постепенно мы получили красный цвет, затем синий, зелёный. Мы стали расписывать посуду цветным орнаментом, потом изображениями зверей, сцен охоты и праздников.
На одном из заседаний Большого Совета, членом которого я уже был давно, вожди просили, чтобы я учил юношей из других племён гончарному ремеслу. Наша посуда вошла в быт уже у всех наших людей. За ней приходили из далёких земель люди чужих племён.
Мы решили создать ещё несколько мастерских. Мои сыновья и племянники отправились строить и учить других.
Будхи предложил собрать подростков из разных племён, которые способны к художеству и учить их. Так у нас образовалась школа, в которой учились до тридцати-сорока учеников. Храм взял школу под своё покровительство.
За несколько лет наши ученики выстроили величественный храм и обсерваторию рядом со старым. Богам были выстроены украшенные сценами космических сюжетов алтари. Материалом для строительства служили не только камни, но и обожжённый кирпич, который мы уже тоже научились изготовлять.
Для заседаний Совета была выстроена палата, все стены которой тоже украшали картины из цветной мозаики.
Сына мучила какая-то мысль. Я видел это, но спросить не решался; помнил свои мучительные поиски. Однажды я застал его в мастерской одного. Увидев меня, он прикрыл своим телом что-то на столе. "Не скрывай! - сказал я. Лучше поделись со мной. Я постараюсь тебе помочь!"
Он отступил. Это была небольшая скульптура. Мощное человеческое тело, развёрстые руки, развевающиеся волосы и борода. Это был порыв и движение вне себя.
Я ощутил жуть! Я понял, что это нарушение табу.
Сын молча следил за мной. Я не знал, что сказать. Потом я вспомнил, чему учили меня жрецы. Ведь мы пришли оттуда; мы же их дети. Значит мы тоже...
Я последний раз ходил в храм. Мы долго разговаривали с Верховным жрецом. Он вспоминал, как мой отец приводил меня к нему. Он припомнил все мои дела, всю мою жизнь, за которой он внимательно следил.
Он сказал мне: "Ты много знаешь, многое узнал и сделал сам. Но сыну твоему нужно знать много больше. Он достиг своей головой Космоса. Ему нужны космические знания. Ему нужно учиться!"
Я сегодня вернулся домой. Будхи встретил меня в лесу далеко от посёлка. Он как мальчишка не мог скрыть своего нетерпения. Я, ещё не подходя, спросил его: "Ты готов учиться?" Он обрадовался и кивнул головой.
Ах, Будхи, Будхи! Вокруг меня столько близких людей. Все любят и уважают меня. Но ты, твоя Судьба, сейчас дороже всего мне на этом свете. Я ещё увижу твои дела. Я увижу твою славу! Я ещё крепок; мы поработаем ещё вместе!
Послесловие.
Бодо прожил ещё почти двадцать лет. Их школа стала центром искусств, философии и религии. Это был центр цивилизации, распространяющий знания и культуру по всей Центральной Африке.
Умирал Бодо окружённый наследниками и учениками в славе и известности. Школа существовала ещё два столетия, но, постепенно, становилась закрытой религиозно-жреческой. Искусство покинуло её стены.
Произведения "старых мастеров" ещё два-три столетия удивляли людей, а потом постепенно стали разрушаться. Осталась только память в устных преданиях разных народов этого района Африки.
.
Только подписка гарантирует Вам оперативное получение информации о новинках данного раздела
ACTION="http://subscribe.ru/member/quick" METHOD="POST">| Желтые стр. СИРИНА - Новости - подписка через Subscribe.Ru |
Нужное: Услуги сиделок Коллекционные куклы Уборка, няни
