Собирались в дорогу поспешно. Слуги бестолково бегали по покоям и лестницам. Мама не руководила ими и, вообще, Жорж не видел её уже два дня.

Порядок восстановился сам собой, когда пришёл дядя Фердинанд. Он был в походном облачении и с оружием. К середине дня повозки были уложены, и кортеж ждал приказа трогаться. Двинулись по дороге на север; она поднималась в гору. Дядя Фердинанд взял племянника к себе на седло. Он объяснил маленькому Жоржу, что они едут в имение, где будут теперь жить в небольшом старом замке. Мама к ним не приедет; ей придётся уехать в другое место.

“Мы вернёмся сюда, Жорж, когда ты вырастешь. Я это тебе обещаю. Мы выгоним этих хитрых лисиц из нашего замка. Он твой и будет всегда твоим. А пока, мы будем жить в другом месте и я научу тебя всему, что умею сам. Ты станешь воином не хуже своего отца. Он был отличным воином, Жорж, и хорошим человеком. Его сумели погубить хитрым способом потому, что победить не могли. Эти колдуны-чародеи, которые живут в горах Пиренеях, стали появляться в наших местах. Сарацины пошевелили их древние гнёзда в горах. Они понесли свое черное искусство в разные коны света. Чёрт с ними с иноверцами, но зачем нам христианам эта гнусная зараза. На отца напустили порчу, и он в три дня помер. Он не сумел довести войско до этого изменника Оббила.

Чародейство прячется где-то рядом. Сдается мне, что здесь не обошлось без нашей родни и святых отцов. Они-то и поселились в нашем замке теперь”.

Через некоторое время дядя передал мальчика в коляску. Жорж любил свою мамку. Вскоре он заснул в покачивающемся экипаже.

До имения было два дневных конных перехода, но выехали поздно и, по всей видимости, придётся ночевать в пути два раза. Хотя охрана была надёжная, рисковать не было смысла. Было неспокойно. Два неурожайных голодных года расплодили бессчётное количество бродяг и разбойничьих шаек. На горных тропах эти отчаянные головорезы были опасны. Они нападали даже на вооружённые отряды.

Хозяин постоялого двора не понравился мальчику. Его чёрные как угли глаза и длинный нос, блестящие завязанные на затылке в узел волосы и очень смуглая кожа выдавали в нём чужого человека. Отец его был, явно, сарацином. Последнее время появилось много таких полукровок. Магометане делали набеги на побережье. Красивых женщин и девушек они увозили с собой на продажу. Но красивых не так много. Некрасивые оставались на своих местах. Они рожали вот таких детей, непохожих на светлых в большинстве франков.

Жорж не слышал, что говорил хозяину дядя Фердинанд, но видел, что говорил он резко и с угрозой.

Имени хозяина никто не знал. Его называли просто Нур (Чёрный) и за ним ходила дурная слава. Догадывались, что он наводил бандитов на путников. Были случаи, когда, после ночёвки в этом постоялом дворе, в лесу на них нападали и грабили. Бандиты не останавливались и перед убийством.

Фердинанда знали как храброго и честного рыцаря, и даже разбойники, вряд ли, стали бы на него нападать. Но вот те, от кого пришлось увозить сейчас настоящего наследника, могли послать наёмных убийц. За хорошие деньги найти таких было не трудно.

Дорога, вопреки ожиданиям, была без каких-либо препятствий. Вторую ночь провели в движении. Вечером отдохнули немного на открытом месте, где напасть неожиданно было невозможно. Фердинанд решил, что вряд ли кто захочет делать ночную засаду и лучше будет продолжить путь ночью.

Небольшая крепость встала перед глазами, как только миновали последние деревья и выехали на опушку леса. Шагах в двухстах на пригорке стоял маленький замок с каменными стенами и башнями по четырём углам. Мост через ров опустился, и ворота поднялись, как только прозвучал трижды дядин боевой рог.

На следующее утро Фердинанд с пятью всадниками покинул замок. Дела требовали его присутствия в Тулоне. Пока что он сделал самое главное - увёз оттуда наследника. Жену Гендрика, теперь уже вдову, от него спрятали, и он не знает, что с ней. Через день-другой тело покойного Гендрика должны привезти в Тулон. Надо устроить достойные похороны. Отпевание он думает сделать в соборе Святого Августина в предместье Тулона, ещё не завозя его в город. Он не хочет отпевать брата у тех, кто затеял это злодейство.

Собор этот старый. Ещё полтора века назад это был епископский собор. Службы здесь были особенно торжественны. В большие праздники люди приходили сюда издалека. Теперь всё здесь покрылось налётом забвения. Обветшалость и блёклость виделись во всём, но настоятель был человеком известным своей чистой жизнью. Падре Антоний был уже стар, но ещё бодр и очень любил покойного Гендрика. Не раз герцог искал у него совета и утешения.

На отпевании будут только друзья. Правда, это будет расценено как вызов, но первые стрелы уже пущены; чего уж тут. Фердинанд хочет посмотреть, сколько сил ещё можно собрать, сколько верных людей может быть у маленького наследника.

Всё своё двадцатипятилетнее правление Гендрику приходилось воевать дома с интригами, в поле на западе с сарацинами. С моря они тоже доставляли немало хлопот. Сарацины уже прочно обосновались по эту сторону Пиренеев. Они накапливали силы. Их отряды хозяйничали на землях Аквитании. Сюда к востоку они доходили до Роны. Река, пока, была естественной границей. Франкские рыцари периодически пощипывали их небольшими отрядами, но и сами были вынуждены оборонять свои города от набегов. Гендрик дважды ходил со своим войском защищать Монпелье, а однажды пришлось собирать большой отряд на помощь Лиону.

Графы Редэ Сигиберт IV и Сигиберт V терпели постоянные обиды от сарацин. Они, то заключали с ними очень ненадёжные договоры, то просили соседей помочь в борьбе с безбожными детьми Мухаммеда.

Сарацины делали набеги небольшими конными отрядами. Они не жгли и не разоряли деревни и посёлки; забирали продукты, скот, молодых женщин и девушек, и мальчиков до десяти лет. Из этих мальчиков они воспитывали воинов или делали евнухов.

Осенью в районе Перпиньона высадились два крупных отряда сарацин. Аквитанское войско готовилось к бою, но противник разместился в укреплённых лагерях и не проявлял активности. Так, по крайней мере, доносили верные люди оттуда. Зима прошла как обычно. Небольшие отряды грабили малые поселения. А весной их нападения совсем прекратились.

В средине мая пришли сообщения, что через пиренейские перевалы идут один за другим конные отряды. Большое войско переливалось через горы. Надо было ожидать большой войны.

Франкские короли готовились. Собирались отряды; между городами скакали, загоняя лошадей, вестники. В первых числах июня в Тулон прибыли два гонца один за другим. Фердинанда срочно вызвали в замок к герцогу.

На третий день пути стало известно, что в сторону Лиона продвигается большой отряд, но основные силы сарацин гораздо западнее держат направление прямо на север. Ходили слухи, что от Лиссабона на север вышел большой флот с армией на борту для высадки где-нибудь в Бретани, что обе армии, соединясь, должны дойти до Рейна и вдоль него пойти на восток.

Напуганы были не только франки, но и германцы. Вся Западная Европа зашевелилась в страхе перед нашествием магометан.

Ещё один день отряд продвигался вдоль левого берега реки. Разведчики принесли весть, что впереди их ожидает войско из Марселя. Вместе их стало больше тысячи. Решили переправиться здесь через Рону и двигаться на северо-запад по горному лесистому массиву со всеми мерами предосторожности. Встречи с сарацинами в лесу не боялись. Знали, что арабы не любили таких мест. Да и разведку впереди себя вели тщательно.

Вскоре узнали, что из Лиона навстречу сарацинам тоже вышел сильный отряд рыцарей. Договорились о месте и времени встречи.

Фердинанду всё это время казалось нереальным происходящее вокруг. После смерти брата он окунулся во внутренние события. Основные его заботы были о безопасности племянника.

За эти три года малый замок сумели хорошо укрепить и обустроить. Пока в Тулоне делили власть и полномочия, Фердинанд в относительно спокойной обстановке всё продумал и основательно подготовился к разным вариантам возможных козней врагов-родственников. Но время сыграло в его пользу. Сейчас Жоржу уже семь лет. Фердинанд почти год занимается его подготовкой. Учит владению, пока ещё, простым оружием. Учит всему, что должен знать воин. Святой отец Константин начал обучать мальчика грамоте. Жорж способный мальчишка и хватает всё налету.

И вдруг этот вызов в Тулон, и этот поход. После смерти брата он не участвовал ни в одном деле. Но сейчас отказаться было нельзя. Это касается всего христианского мира, всей Европы.

То, что рядом нет старшего мудрого брата, уже стало привычно. А, вот то, что ему самому теперь надо вести войско и всё продумывать, и за всё отвечать, ново. Хорошо, что среди соратников есть старые испытанные в бою воины. Они были верными партнёрами и вассалами Гендрика. Теперь в их поведении чувствуется настороженность. Ведь здесь есть и приверженцы нынешнего герцога Ангольда.

Не понимал он и, почему именно ему было поручено командование отрядом. Он был опытен и честен, но были и другие не хуже него. Возможно, здесь сыграли свою роль тайные пружины. Его старые друзья из Лиона не сумели помочь ему получить власть в своё время, три года назад. А вот теперь в его руках была сила... Но сейчас она была нужна для другого!

С марсельцами ему тоже приходилось вместе сражаться. С ними у него отпали некоторые заботы. Да и всё больше им овладевали думы о большой войне, в которую, похоже, вели сегодняшние события.

Без дяди Фердинанда Жорж скучал. За эти последние три года он привык к нему. Дядя был для него самым сильным, самым добрым, самым умным, самым самым...

Отца с матерью Жорж помнил очень неотчётливо. Мамино светлое лицо с голубыми глазами в его воспоминаниях как-то сливалось со знакомым и близким образом няньки, которая и до сих пор была рядом с ним. Об отце у него в памяти сохранилось, как тот его поднимал высоко сильными своими руками и, если сажал к себе на плечо, мальчику было далеко и так хорошо всё видно и немного страшно. И ещё, когда отец собирался в поход, он был в стальном круглом шлеме и кожаном панцире с металлическими бляхами и на широком поясе его висел большой меч. Он помнил, что у отца были тёмные волосы и борода и добрые глаза. Но и его образ постепенно заслонялся дядей Фердинандом. Он тоже был высоким и сильным и облачался в такой же доспех, что и отец, перед тем, как уезжать из замка.

В свои семь лет Жорж хорошо уяснил себе дядино объяснение, что у него есть сильные, неглупые и коварные враги, которые хотят его смерти, что надо готовиться к борьбе с ними за возвращение законного места в тулонском замке. Но для этого нужно вырасти большим, сильным и научиться очень многому.

Дядины уроки нравились. Он уже уверенно сидел в седле. Нравилось ему стрелять из своего маленького лука. Несколько раз дядя Фердинанд брал его на охоту в окрестные леса. Здесь было много всякого зверя. Выслеживать, загонять было очень интересно и весело. Любил мальчик собак. Длинноносые гончие были так красивы, когда они стелились в беге за дичью. Жорж любил приходить на псарню и кормить их с руки. Псы знали его и с благодарностью лизали ему руки, что ему нравилось. Иногда они норовили лизнуть его в лицо.

За день до отъезда дядя Фердинанд привёл к Жоржу старого воина, который ещё с юным Гендриком ходил в походы и сражения. Его звали Годарик. Это был высокий, крепкий ещё старик. Белая борода и белые уже не очень густые волосы, да длинный шрам от уха до подбородка и колючие карие глаза выделяли его среди молодых воинов. Он был не очень словоохотлив, но все считали его мудрым стариком. И впрямь, опыта ему было не занимать.

Дядя сказал Жоржу, что с Годариком ему будет не хуже, чем с ним самим учиться воинскому искусству. И ещё. Если с ним что-либо произойдёт, война есть война, Жорж может доверять этому человеку. Потом, наедине, он ещё раз сказал мальчику, что только Годарику он может верить во всём. Только Годарик знает, что нужно делать для того, чтобы судьба Жоржа сложилась так, как надо, как должна. Со старым воином они всё обговорили подробно.

Встреча с лионским войском вселила радость и уверенность в своих силах. Теперь у них уже была небольшая, но сильная армия до двух с половиной тысяч воинов.

Фердинанду стало спокойнее. Теперь ему было с кем посоветоваться, да и общее командование перешло в руки лионца графа Бертрана из рода де Рэде.

Общий лагерь разбили в хорошо защищённом природой месте. Здесь было всё, что необходимо для войска. Решили ждать сведений о продвижении противника и от других франкских отрядов. Нужно было составить общий план военных действий.

Вторая половина июля стояла жаркая и сухая. Даже от небольшого конного отряда далеко был виден поднимающийся пыльный шлейф. Наблюдатели, сидевшие на высоких деревьях, вскоре стали на юге замечать такие сигналы, свидетельствующие о приближении сарацинского войска. Разведчики, ходившие в ту сторону, принесли сведения о том, что это передовые отряды магометан. Их большие силы ещё на подходе, но это далеко не вся армия.

Удалось устроить засаду и взять в плен троих сарацинских воинов. От них узнали, что основные силы идут гораздо западнее, но и в этом направлении продвигается около пятнадцати тысяч всадников. Они не торопятся, так как ждут приказаний.

Думали и гадали, как бы заманить сарацин в узкую долину. Там этот железный таран можно было использовать с наибольшим успехом. На ровном широком просторе лёгким сарацинским конникам очень просто увернуться от такого удара, а вот, когда сбоку будут лесистые склоны, им придётся плохо. Франкское пешее войско здесь им задаст жару.

Родился Жорж 2 мая 725 года в тёплый солнечный день. Счастливый день, которого так ждали родители. Наконец-то родился наследник.

Отец присутствовал при родах. Когда повитуха сказала, что это мальчик, радость отца не знала границ. Он расцеловал, лежащую в бессилие бледную с каплями пота на лбу и висках Марию и вышел. За дверью его ожидали родственники, придворные и даже прислуга. Здесь уже знали. Поздравления торопились принести раньше других. Все торопились.

Гендрик принял из рук брата огромный кубок с вином. Он сказал: "Этот день самый счастливый в моей жизни; и пью я это вино за своего наследника. Я хочу, чтобы он продолжил моё дело и мой род!"

Все кричали славицу...

Вечером был большой праздник. В большом зале дворца, ещё не совсем приведённом в порядок, были накрыты столы. Пригласили музыкантов и певцов.

Мария вышла в зал и сидела рядом со счастливым мужем. Её красивые голубые глаза сияли счастьем - Гендрик имел наследника. Сил у неё хватило ненадолго, и Гендрик сам отвёл её в покой.

А гуляли до утра!

Гендрик вынужден был собираться в поход, чтобы задавить мятежников сразу и решительно. Сборы в поход были делом привычным, поэтому длились не долго. Фердинанд на этот раз не шёл вместе с братом. Ему предстояло собрать здесь ещё, по возможности, подкрепление; медлить было нельзя, выступали срочно. Через три-четыре дня выступит и Фердинанд. Его отряд должен пойти другой дорогой вдоль моря до Марселя. Были сведения, что там тоже собирались отряды противников Гендрика. Как не торопился Фердинанд, а за Роной он узнал от гонца, что Гендрик уже далеко впереди. Он старается нагнать уходящего к подножию Пиренеев туда, где территорию контролировали сарацины, изменника Абилла.

Через неделю, нагнав брата, стоявшего лагерем второй день, Фердинанд был удивлён немало. Гендрик выглядел постаревшим, догонять уже никого не хотел; взгляд его проницательных карих глаз стал каким-то тусклым. Он сказал брату, что хочет только спать и больше ничего. Через день он попросил Фердинанда позвать к нему священника, а самому не дожидаясь его смерти скакать во весь опор в Тулон спасать Жоржа. После ухода падре он только сказал тихо брату: "Выполняй!" Закрыв глаза он спокойно заснул, а через два часа его не стало.

Он понимал, что его возвращение с победой было бы не на руку им. Значит, они не верили в удачный исход войны. На самом деле, сарацины настойчиво и успешно расширяли свои владения. Ещё недавно в молодые годы Гендрика франкские рыцари сражались с ними на той стороне Пиренеев; и сражались не без успеха. А теперь им приходится сдерживать натиск иноверцев у себя на полях Аквитании.

Последнее сообщение от Фердинанда в замке получили в середине октября. Он писал, что, пока, ведут небольшие и чуть посерьёзнее стычки с сарацинскими разъездами и небольшими отрядами. Открытых сражений избегают и те, и другие, но в воздухе витает предчувствие больших боёв.

Воодушевлённые победой христиане преследуют врага и добивают его. Жители французских королевств и германских княжеств славят своего вождя в этом сражении Карла Мартела. Его инициатива - использовать в этом многодневном сражении отряды тяжеловооружённых рыцарей принесла успех. Это решило исход боя.

Декабрь начался продолжительными холодными дождями, а от дяди всё не было никаких сведений. В замке поселилось уныние и беспокойство. Только старый Годарик продолжал занятия с Жоржем так же спокойно, как и раньше. Они занимались каждый день и, если наставник замечал, что его юный воспитанник устаёт, он делал передышки, в которые очень интересно рассказывал о разных боевых эпизодах. При этом он показывал на руках, как происходила та или иная схватка. Это было очень забавно; Жорж без слов видел все эпизоды боя, приёмы нападения и защиты. Пальцы наставника говорили всё очень понятно. Очень смешно выглядели при этом сцены, когда кто-то убегал или просил пощады, сдавался на милость победителя.

Однажды днём стража услышала ещё из леса рог Фердинанда. Небольшой отряд гарцевал к замку. Радости и возбуждению не было границ.

Дней за десять до дядиного возвращения однажды утром у ворот замка прозвучал сигнал рога. Все всполошились. Это оказался глашатай соседа с севера графа де Трудо. Старый граф просил разрешения посетить вместе с племянником замок для знакомства молодого человека с “будущим герцогом” Жоржем. Они прибыли на следующее утро с небольшой охраной и извинились, что без приглашения. Время, мол такое, что надеются на милостивое прощение хозяина. К этому времени уже было известно о победе христианского войска.

Молодого человека звали Альбер. Он был невысок ростом, крепок и светловолос. Держался скромно и учтиво, в разговорах больше отвечал на вопросы, а сам вопросов не задавал. Зато дядя, этот крупный дородный человек, говорил за двоих или даже за четверых. Беседа перескакивала с одного предмета на другой, но несколько раз уже седовласый гость говорил о том, что хотя Жорж и молод несколько ещё, не пора ли его выводить в общество, бывать с ним на ристалищах и праздниках, познакомить с соседями и их отпрысками. Проговорился он, как бы, что и не один он так думает, что возвращающимся победителям сарацин приятно будет видеть подросшего сына их герцога Гендрика. Старый граф с удовольствием принял предложенный ему большой кубок отличного старого вина и со словами благодарности за гостеприимство, и приятное знакомство распрощался с хозяевами.

После отъезда гостей Годарик задумчиво сказал воспитаннику, что неспроста заехал к ним этот старый хитрый лис.

Теперь, с возвращением Фердинанда начало становиться понятным, как изменилась обстановка после победы. Бывшие соратники Гендрика начали ощущать свою силу и постепенно искать путей к объединению. В замке всё чаще стали появляться гости званные и незваные. Жорж вникал с дядиной помощью в то, что происходит. Дядя считал, что главное для мальчика знать, кто из них является его верным другом. А таких появлялось всё больше.

Несколько раз Фердинанду пришлось наносить визит в герцогский замок. Замок, где он родился и прожил большую часть жизни, теперь для него был целью, куда надо было вернуться владельцем и привести туда надо было законного хозяина - Жоржа. А пока он против желания должен был появляться там перед очами узурпатора, чтобы отчитаться и “выказать покорность”.

Здоровье Фердинанда не становилось лучше, рана не заживала, силы не восстанавливались. Летом он, правда, немного окреп, но к началу зимы ему опять стало хуже. Одно радовало, вокруг него собирались уже значительные силы, которые хотели претворения в жизнь его мечты. У Жоржа появились друзья его поколения, дети соратников, которые должны были его поддерживать, когда все они подрастут.

Пока, это всё не было известно Тулонскому замку. Встречи соратников победы над сарацинами у их больного вождя в этой войне не вызывали подозрений. Но нельзя надеяться, что заговор, который уже начал оформляться, долго будет в секрете.

Дядя Фердинанд умер в начале осени. Для Жоржа не могло быть большего горя, чем это. Верный Годарик просил его поплакать у себя в покое и больше не показывать слабости никому, даже себе. Он сказал: “Теперь ты стал взрослым. Это не важно, что тебе ещё мало лет. Ты - глава высокого рода, на тебя будут пристально смотреть и друзья и враги”.

Жоржу скоро должно было исполниться тринадцать лет, когда его впервые, в довольно категоричной форме, пригласили на торжество в Тулонский замок к герцогу. Привёзший приглашение посланник не был знатен родом и положение при дворе занимал невысокое. Это было оскорбительно. Это означало непризнание высокого положения мальчика. Так приглашали рядовых дворян. Но отказаться было бы сейчас неблагоразумно. Посоветовались со старыми опытными людьми и решили на первый раз проглотить обиду. Даже больше - Жоржу стоило показать радость, что его помнят и хотят видеть. Незнание этикета и неумение вести себя в присутствии столь высоких особ должно будет проститься сироте.

Давно уже Жорж мечтал увидеть своё родовое гнездо, но представлял эту свою встречу с ним совсем не так. Впрочем, сейчас это было неважно; можно считать это разведкой.

Замок строился в течение полутора веков. В его основании лежал фундамент римского храма. Стены были прочны, но не очень высоки. Две башни защищали ворота и ещё две были на южной стене. Зато с севера холм был очень крут и подход к стене чрезвычайно сложен. Ворота были всего одни, но был ещё и подземный выход, о котором мало кто знал. На территории замка было два источника, так что в случае осады с чем-чем, а с водой проблем возникнуть не должно было. До сих пор взять замок приступом ещё никому не удавалось. А под замком были подземные помещения ещё римских времён. Их позже расширили и сейчас в них были кладовые, оружейные и даже ремесленные мастерские.

При Гендрике замок достраивался и укреплялся. На стенах была построена ещё одна башня и начата вторая. Ров вокруг стен углубили и наполнили водой. Покои герцога тоже перестраивались, расширялись и украшались. В большой трапезной на столах появились тяжёлые шандалы для свечей. Они не заменили настенных факелов, а прибавили света и от этого торжественные праздничные обеды стали более церемонны. В жилых и спальных помещениях стали использовать курения ароматными травами. Это пришло с востока, откуда и доставляли эти травы и снадобья. В открытых двориках и переходах появились зелёные вьющиеся и пахнущие цветами садики. Об этом заботилась Мария мать Жоржа. Рассказывала обо всём этом Жоржу нянька. А о матери он вспоминал очень редко. Да, и где она теперь и жива ли, он не знал.

Сопровождать Жоржа в герцогский замок вызвались Альбер де Трудо с отцом Дайриком, который полюбил сироту-соседа как сына. Он часто наведывался в маленький замок ещё при жизни Фердинанда. Вечера в воспоминаниях о сражениях с сарацинами сблизили оба семейства. Частенько с ним приезжал старый отец, любитель побалагурить и выпить, обязательно с внуком. Эти посещения очень помогали Фердинанду в его мучительной болезни. Тогда же сложился и союз, который должен был помочь Жоржу в его дальнейшей жизни и борьбе за власть.

Сейчас эта дружеская помощь и поддержка были Жоржу очень нужны. Всё предстоящее было ему совсем незнакомо и дорога в Тулон, и общение с официальной властью, и правила этикета в герцогском замке.

По обычаю Жорж уже должен был быть представлен ко двору, как и все дворянские дети, но его положение было необычно. Предложить ему служить пажом, хотя бы даже у самого герцога, вряд ли могли осмелиться. Что тогда было им надо от него. Вероятнее всего, это были “смотрины”. Дворцу надо было его видеть и узнать, кто он и что он такое, тем более что внимание к нему дворянства было уже известно.

По дороге к их компании присоединились ещё несколько человек. Это был граф Дарго де Шатиньон с двумя сыновьями. Младший из них был ровесником Жоржа и тоже в первый раз ехал в герцогский замок. Звали его Жиль. За разговорами дорога пролетала быстро. На ночь остановились в той же таверне, что и в той давней его первой поездке. Жоржа несколько удивило то, что он узнал место и даже чернявого хозяина. Но потом выяснилось, что это сын того непонравившегося так ему тогда человека. Его уже не было в живых; да и по возрасту он был много старше. Это небольшое размышление привело Жоржа в странное состояние, когда ещё не заснувшее вполне сознание рисует перепутанные по времени и месту картины событий. В них можно заглянуть в далёкое прошлое и даже прозреть будущие события. Когда они будут происходить, всё может казаться непонятно знакомым и неуловимо вещим.

Утром Жорж проснулся в хорошем настроении. Он был уверен, что Судьба ведёт его к удаче, что ему необходимо это посещение замка для того, чтобы уверенно действовать, когда придёт время в замок возвращаться. Дядя Фердинанд так уверенно говорил всегда об этом, что Жорж никогда не сомневался в том, что это произойдёт.

Большой зал дворца был самым старым в нём помещением. Он покоился на основании римского храма. Фундамент и основания колонн так и остались нетронутые с тех времён. Нынешние стены каменной кладки оставались необлицованными и на их фоне выделялись часто стоящие, как бы вылезающие из стен, полупоклоны из облицованного камня. Единственным украшением были держатели факелов кованого железа по паре с каждой стороны колонны. Торцевую стену украшали рыцарские стяги и значки. Вход в зал не имел дверей и был так высок и просторен, что можно было свободно в него въехать двум всадникам на лошадях. Шлифованные квадратные каменные плиты устилали пол. Здесь проходили торжества и рыцарские посвящения. Отсюда уходили сражаться. Здесь встречали победителей после сражений.

Все другие помещения дворца стояли выше на новом основании, которое забиралось на холм до самой его вершины. Строился замок вот уже почти полтора века. Каждый его хозяин что-нибудь добавлял или перестраивал. Но большой зал оставался в своём первозданном виде, то ли не решались посягнуть на основу, то ли до него руки не доходили.

Последний правитель герцог Ангольд строил в прекрасном внутреннем дворике, когда-то украшенном садом с фонтаном, часовню. Она соединялась с внутренней и без того не маленькой церковью крытым переходом в пятнадцать шагов длины. Для этой постройки пришлось убрать фонтан, который создавал такую приятную прохладу в жаркие летние дни.

Церковные пройдохи всё основательнее окапывались в герцогском замке. Они и так уже своими советами и требованиями не давали покоя молодому своему ставленнику. Он был послушен, но этого было мало. Римской курии нужна была надёжная база для борьбы с еретиками альбигойцами.

Жорж был единственным хранителем этой тайны. Он понимал, что проверить всё это будет трудно, но надо. Для этого нужно иметь свободу перемещения в замке, а это очень трудно осуществить. В его мальчишеской голове строились всякие планы поисков, хотя он трезво себя убеждал, что сейчас у него другая задача. Он ещё не попал в замок и думать о ходе, который из замка выводит, было глупо. А параллельно думалась другая мысль - нужно иметь хоть одного по настоящему надёжного и верного друга.

В герцогском замке по поводу Жоржа после смерти Фердинанда не один раз шли ожесточённые споры. Его судьба интересовала двор гораздо больше, чем многое другое. В своё время, сразу после смерти Гендрика, малыша как-то упустили из внимания. Его дядька сумел так быстро вернуться в Тулон, что прибыл одновременно с вестью о смерти герцога. Сумели убрать с дороги только вдову герцога Марию. Её удалось надёжно упрятать и даже выдать замуж. А вот мальчика убрать так и не удалось. Фердинанд сам отдал власть из своих рук; тут подвернулась удача. Убрать Жоржа было очень сложно. Эти многочисленные наследники “дома Мероя” ещё крепко держали власть на юге и в Лионе, и в Марселе. Они считали, что ведут род, чуть ли не от самого Иисуса Христа; власть их от Бога и посягать на неё грешно. Церковь же тоже претендовала на Небесную Силу своей власти. Тут было за что посчитаться. Правда, после блестящей победы над сарацинским войском, Карл Мартел в Пуатье практически правил, но он не был королем, и это создавало много трудностей. А эти де Редэ! Они ещё сильны!

Договорились всё-таки посмотреть на юного уже подросшего Жоржа. Его лучше было бы держать под контролем при себе. Тем более что подходит время его представления ко двору. “Посмотрим, что он такое, а там решим!” - мудрый бритоголовый отец Себастьян всегда находил компромиссное решение и последнее слово. Меньше всех переживал, казалось, герцог Ангольд.

Приближалось Рождество. Представление молодой дворянской поросли герцогу назначили на Страстной Четверг. Им всем предстояло участвовать в рождественской службе; это была особая честь. Далеко не все взрослые дворяне могли удостоиться такого.

После молебна в замковой церкви их, пятнадцать мальчиков, повели в большой зал дворца. Жорж был среди них самым младшим, но выглядел, пожалуй, старше многих; во всяком случае, он был выше всех ростом.

Герцог Ангольд был тучен не по годам. Его молодое лицо лоснилось и выражало довольство собой. Он иногда как-то шумно фыркал своими пухлыми яркими губами, и розовые весёлые щёки при этом подрагивали. Он очень несерьёзно, пожалуй, даже шутя, задавал вопросы молодой поросли, а они, кто смущённо, кто наиграно смело отвечали, зачастую невпопад. Но герцог, казалось, был доволен всеми, и знакомство происходило очень мило.

Жорж заметил, что больше всего внимание этой нелепой процедуре уделяет стоящий немного в стороне священник. Он уже немолод и одет очень скромно так, что не понятен его сан, но его проницательные глаза очень внимательны. Он как будто бы всё подробно запоминает. Мальчику стало ясно, что обманывать надо его, а не этого весёлого болвана.

Когда герцогу назвали его имя, он подошёл и очень радостно сказал: “А, вот и братец, наконец, подрос. Ну, здравствуй!” Жорж сделал вид, что смущён и даже сумел пролепетать в ответ что-то несообразное приветствию. Брат обнял его за плечи и говорил о том, что вот теперь они будут вместе проводить много времени и у него будет, хоть, поговорить с кем и ещё что-то такое. Но Жорж молчал и старался глупо хлопать глазами от смущения.

На следующий день юношам дали возможность показать, что они могут в воинском искусстве. Здесь Жорж оказался одним из лучших. Он прекрасно стрелял из лука и неплохо владел лёгким мечём; в нём чувствовался будущий воин.

Потом был обед. Здесь уж герцогу стало ясно, что брат его неуч и мужлан. Он не умел правильно есть; да и, вообще, не отличался изяществом манер. “Ему необходимо многому ещё научиться, но не при дворе, а дома”. Герцог был расстроен этим.

Жилю де Шатиньон было сказано, что он останется при дворе и будет учиться всему, что должен знать и уметь паж. Мальчик был расстроен; он хотел стать рыцарем, как Жорж. Их короткое знакомство стало привязанностью. Жиль обещал другу, что он будет его ушами и глазами в этом дворце. Он стал ими.

Альбер де Трудо тоже оставался для службы в охране герцога. Его молчаливость и серьёзность, которые невозможно было скрыть, устраивали хозяев дворца. Да и возраст уже был подходящим - скоро шестнадцать. Альбер ничего не обещал Жоржу, но и так было ясно, что он надёжный и верный друг.

Нападавших, тех, кто остался в живых, уже отогнали. Дайрик де Трудо скомандовал быстро подобрать своих раненных и восстановить строй. Повторного нападения быть не должно, но всё же... Двоих пленных скрутили и захватили с собой, чтобы разобраться потом, кто и зачем нападал. Де Шатиньон подъехал к Жоржу и торжественно произнёс: “Поздравляю Вас, герцог, с боевым крещением! Мы счастливы были видеть, каким отважным предводителем наградила нас Судьба!” Дворяне спешились и склонили головы в знак согласия.

Жоржу вдруг стало весело и хорошо. Он гордо произнёс: “И я счастлив и рад, что мы будем сражаться теперь вместе! Вперёд, мои товарищи!”

Вернулся домой Жорж в хорошем настроении. У него созрела мысль, что надо учиться. Посмотрев на двоюродного братца, неуча и комедианта, за которого правили другие, ему стала понятна необходимость быть грамотным и умным, чтобы управлять своими подданными и их судьбами. Отец его был таким - умным и добрым; трудно это и небезопасно. Падре Константин поддержал мальчика в его мыслях. Они стали заниматься науками в два раза больше и во много раз прилежнее. Латынь и историю, сочинения римлян о государстве и праве, труды Цезаря о германских войнах и многое другое. Святой отец был начитан и обладал прекрасной памятью. У Жоржа пухла голова, но было интересно. Он чувствовал себя шагающим по лестнице, где каждая ступенька была разделом знаний. Старый Годарик часто присутствовал на их занятиях; он только покачивал головой и удивлялся, что один человек может знать столько. Особенно ему нравились занятия на темы по фортификации и строительству дорог и переправ через реки. И это знал старый падре.

В таком жёстком режиме пролетели два года. Несколько раз ещё Жоржу пришлось побывать в Тулоне. Братец-герцог ещё дважды высказал ему неудовольствие за нерадивость к правилам этикета и перестал обращать на него внимание.

Жиль выполнял своё обещание. Жорж знал всё, что происходит во дворце. Постепенно его маленький товарищ становился политиком. Он не только всё слышал и видел, но и уже мог предугадывать действия и ситуации.

Он удивил и порадовал Жоржа одной новостью - выяснил, где находится его мать и что с ней. Она жила в Марселе замужем за богатым купцом. Купец зависит от правящей хунты и вынужден скрывать прошлое своей жены и двух её дочерей. Он очень любит Марию, поэтому помог ей в тяжёлое для неё время, рискуя многим. У них родился сын Жан, на пять лет младше Жоржа. Последняя новость больше всего тронула его душу - у него есть брат!

Ему уже исполнилось пятнадцать лет. В это лето Жорж впервые участвовал в настоящих военных действиях. Со своим небольшим отрядом Жорж помогал бургундским де Редэ. В Лионе у него были настоящие друзья и сторонники его восстановления в законных правах. Но время для этого ещё не настало. А в Тулоне уже обратили внимание на его непокорность. Сначала приняли это за юношескую строптивость. Узнав о лионской поддержке, поняли, что прозевали. Открыто вражду не показывали; пытались прибрать к рукам. За удачные военные действия герцог пригласил во дворец за наградой. Жиль предупредил, что здесь его ждёт ловушка. Не явиться было вызовом. Жорж этот вызов сделал. За его спиной уже была сила, но меряться силами ещё не настало время. Время ждало, время работало в его пользу.

Друзья подсказали, что надо наведаться в Лион. Там были дворяне, которые ушли туда в момент смерти Гендрика. Фердинанд и некоторые его друзья с ними имели контакт. Среди лионской знати и даже во дворце всегда были недовольны тем “дворцовым переворотом”, который произошёл в Тулоне, но времена были сложные, висела серьёзная угроза над всей Европой. А вот теперь, пришла пора разобраться у себя дома. Последний военный поход показал Жоржа его сторонникам. Всё стало на свои места; было за кого побороться.

Остановился в Лионе в доме у приятеля и сторонника отца, Борго Жиральдо. Тогда в 729 году тот сбежал от преследования сюда. Теперь он был готов сделать для Жоржа то, чего не мог сделать тогда - побороться за его место во дворце.

Собирались воевать как будто на праздник. Дворяне радостно уходили под флаг Жоржа. Все рвались из-под влияния клики замка. Даже окрики оттуда не удерживали людей; кое-кто удрал даже из войска герцога. Этим грозили кары, но ни кто уже не боялся; всё покатилось.

На войне как на войне, много чего происходит такого, чего в мирной жизни не бывает. У Жоржа появилось много друзей и знакомых. Его молодость притягивала людей к нему. Первые же схватки показали его как храброго, умного и отчаянного воина. Некоторая горячность и желание самому быть там, где жарко нравилась старым воякам. Они только одобрительно говорили: ”Эх, молодость!”

Последний бой был особенно отчаянным. Жорж и здесь показал себя не только смелым, но и умным воином. Он обманул сарацин, и они попались в ловушку. Как говорили в Бургундии - “показали им, как давят виноград в чанах!”

Сразу после боя в покрытых пылью доспехах и с окровавленным мечем, он был подведён к шатру графа Нарбоны Тьерри и в присутствии его лионского брата графа де Редэ и многих знатных дворян получил рыцарское посвящение.

Жиль де Шатиньон исправно исполнял свою службу. Ему доверяли во дворце; он знал очень много, и это было не так просто. За теми, кто много знал внимательно следило “недрёманное око” - падре Антоний. Этот серый незаметный человечек с пронзительно острым взглядом знал всё и обо всех во дворце. Жиль это заметил довольно скоро, через некоторое время падре Антоний сам ему об этом сказал, предлагая быть его соглядатаем. Отказаться впрямую было опасно, согласиться сразу, тоже было нельзя; он выкручивался из ситуации, пока не понял, что лучше уступить нажиму и постараться извлечь из этого выгоду. Так он и сделал.

Выгода была. Он узнал через этого человека о матери Жоржа, а теперь ещё догадался, что падре организовал убийство Генрика. Надо было передать это Жоржу, но только лично. Последнее время ему не удавалось отлучиться из замка. Если предупреждение о готовящейся Жоржу ловушке в замке он передал через верного, но не очень сообразительного Альбера, то доверить ему эту тайну он не мог. Оставалось только одно - передать всё отцу. Он понимал, что ставит отца в опасное положение; ведь было известно, что Дарго де Шатиньон был вместе с Жоржем в Лионе. Ему было тоже небезопасно появляться в замке; да и его встреча с сыном ставила под угрозу и положение Жиля. Надо было придумать повод для встречи, который бы был одобрен падре Антонием. Случай вскоре представился. Падре сам заговорил о судьбе его старшего брата Сильвия, который не проявлял желания становиться рыцарем. Его привлекала поэзия и музыка. Во дворце его тоже видели не часто. Жиль понимал, что это повод. Его тайный патрон ведёт свою какую-то, непонятную пока, игру. Но он сделал встречный ход. Ему не надо объяснять, что отец ввязался в сложные политические интриги. Он хотел бы объясниться с отцом и попытаться отговорить его от поддержки молодого графа де Шанон, сына усопшего герцога Гендрика. Он надеется, что отец послушает его, но Жилю нужны гарантии его безопасности здесь в замке. Хитрый монах всё понял и предусмотрел. Да, он гарантирует неприкосновенность отца, но в замке должен будет остаться Сильвий.

Письмо, посланное отцу, конечно, было прочитано “недрёманным оком”, но в нём Жиль только наметил пункты, понятные отцу, а сообщение о гарантиях должно было дать ему знать, что вопрос очень серьёзный. Через три дня отец прибыл, и ему было дано разрешение поговорить с сыном до официального визита. Разговор был недолгим. Жиль пошёл в отца сообразительностью.

Официальный разговор шёл о том, что он как старший по возрасту и имеющий влияние на Жоржа, должен передать тому некоторые условия, соблюдение которых даст возможность не разжигать внутренней междоусобицы. Братья могут и должны договориться между собой.

Июнь 743 года начался тёплыми дождливыми днями, но в середине месяца вдруг стало жарко. Южные ветры принесли неприятное ожидание грозы и беды. Люди ходили нервные, злые. Что-то должно было произойти; так, по крайней мере, говорили многие.

Дарго де Шатиньон известил герцога, что у него есть важное сообщение, и просил разрешения прибыть в замок двадцать пятого числа в полдень.

Жиль понял, что это срок, в который он должен сделать всё, о чём договорились с Жоржем. За полчаса до этого времени Альбер с тремя воинами закрыл двери церкви, заперев там прелата с двумя служками. Оставив охранников и дав им распоряжение никого не пускать ни в коем случае, он с Жилем спустился в подземную кладовую, а затем в коридор и подземный ход. Альбер не выдавал своего удивления и делал то, что говорил его товарищ. Он знал только, что они помогают Жоржу занять своё место в замке. Скоро они дошли до решётки и открыли замок. Небольшой завал камуфлирующий выход Альбер после нескольких попыток выдавил плечом. На условный свист через несколько мгновений показался Жорж с тремя вооружёнными до зубов дворянами.

В это же время у ворот замка появился Дарго с небольшой свитой. Предупреждённая охрана открыла ворота и была тут же повязана. Вскоре по мосту проскакал вооружённый отряд в три десятка человек. Охрана дворца не оказала какого-нибудь серьёзного сопротивления.

Падре Антонио в замке не оказалось. Хитрец почувствовал что-то и ещё утром сбежал из замка. Жорж приказал доставить его во что бы то ни стало лучше живым, чем мёртвым. Его привезли через два дня, но мёртвым. Он успел проглотить яд, когда его брали.

Сейчас этот гигант сумел разбросать воинов и чуть ли не на себе вытащить Ангольда во двор и посадить на коня. Тучный, уже не герцог, неожиданно прытко рванул в открытые ворота замка. Его никто не пытался остановить, а у городских ворот какой-то горожанин со словами “скатертью дорога!” бросил вслед ему увесистый камень, который прервал никчёмную жизнь жирного весельчака.

Азиз же выломав тяжёлый железный прут из дворцовой ограды, яростно то ли рыча, то ли мыча, размахивал им, не подпуская к себе никого, пока кто-то из прислуги, небольшого роста человек, не нырнул к нему сзади и полоснул под коленями кривым сарацинским кинжалом. С рёвом гигант повалился на спину, и тут же десяток мечей и копий воткнулись в его огромное тело.

Жорж наблюдал эту картину с галереи второго этажа. Он устало стоял, опершись локтями о барьер. Сказывалось нервное напряжение последних дней. Радостного чувства не было. Хотя, достигнута главная цель, поставленная ему жизнью. Рядом собирались верные друзья и помощники.

Жорж как бы проснулся и увидел себя со стороны. Его люди ждали от него дальнейших действий. Он подозвал к себе Альбера де Трудо и громко приказал проверить все помещения, расставить охрану и проследить, чтобы в замке было всё как положено. Жителей города он распорядился сегодня свободно пускать в замок. Все их просьбы и жалобы должны быть внимательно выслушаны и записаны. Это было поручено организовать Жилю де Шатиньон. Уже собравшись с мыслями и поборов минутную усталость, с усмешкой, он позвал окружавших его дворян проводить его в подходящий для разговоров покой дворца. Он ведь не знал этого своего дома. Старший де Трудо, который не мог себе позволить сидеть дома во время таких событий, балагуря и в нелестных выражениях вспоминая предыдущего хозяина апартаментов, взялся провести знакомство законного хозяина с его домом. Шумная толпа вооружённых людей, весело переговариваясь, переходила из одного помещения в другое. Жорж подметил необычайную захламлённость помещений и приказал в два дня вымести из дворца всё лишнее и проветрить так, чтобы старого духа не осталось и в помине. На втором этаже в небольшой трапезной оказалось удобно всем разместиться для обсуждения насущных проблем. А проблем было, хоть отбавляй!

Графу уже к сорока; он опытен в делах правления. Жорж может надеяться на его помощь. Поэтому он предложил своим помощникам отложить дела до приезда графа и отдохнуть, пока. Надо привести себя в порядок, потом будет трапеза, а уж потом дела.

Трапеза затянулась до позднего вечера так, что до дел не дошло. Размещались во дворце как могли по мере своей сообразительности и умения находить для себя удобное место. В большинстве это были опытные воины, привычные к бивуачным неудобствам, поэтому утром дворец представлял собой нечто вроде такого военного лагеря.

Жорж проснулся рано и вместе с ощущением победы очень скоро почувствовал какую-то неуверенность. Он не знал, что ему дальше делать. Вызвал вездесущего Жиля. Разговор от проблем моральных перешёл к обсуждению, как встретить графа де Редэ. Всё-таки решили без него пока ничего не предпринимать.

Город ликовал и праздновал изгнание ненавистного толстяка. Но с рассветом следующего дня всё резко изменилось. К своему ужасу тулонцы увидели на рейде около тридцати сарацинских кораблей. Пираты уже приближались на шлюпках к берегу. Они начали высаживаться сначала в восточной бухте, а потом под прикрытием высадившихся шлюпки начали подходить прямо к городским причалам. Начался грабёж и резня. Жорж сразу же выслал несколько отрядов рыцарей перекрыть дорогу к замку. Он сам, несмотря на протесты друзей, несколько раз выходил с отрядом сражаться с наседающими пиратами. Но к вечеру замок был блокирован полностью, и можно было ждать утреннего штурма.

Оказалось, что ночью местные рыбаки из расположенной неподалёку от города рыбацкой деревушки на нескольких небольших лодках тихо подошли к неохраняемой эскадре и подожгли корабли. Уверенные в своей недосягаемости в море сарацины почти не оставили на кораблях охраны. Все хотели грабить. Поэтому затушить быстро разгоравшийся на свежем ветерке огонь было некому.

Власть не даром считается одним из самых больших искушений на белом свете. Многие к ней стремятся, но не всем она даётся легко. Жорж шёл к своей цели, которая была не им самим поставлена и не очень чётко очерчена. Нужно было восстановить законные права и справедливость. Для этого необходимо было вернуться в замок хозяином и победителем. А дальше что?!... Об этом он если задумывался, то очень вскользь. Там видно будет...

И вот теперь это “видно” настало, а с чего начинать ему было не ясно. Он понимал, что надо наводить порядок, что надо расставить на важные места верных людей, что надо отблагодарить тех, кто помог, и наказать тех, кто этого заслужил.

Голова шла кругом, и хотелось вернуть всё назад, когда было ясно, что нужно делать, чтобы достичь того, что теперь достигнуто.

Граф де Редэ, похоже, всё это видел и понимал молодого хозяина замка. Он сразу предложил обсудить, что необходимо сделать срочно. Затем подумали о том, что важно в первую очередь, а что может подождать, но всё равно придётся сделать. Набралось столько всякого, что Жорж был в тяжёлых раздумьях. Он о многом и не думал раньше, да и теперь бы без подсказки опытного графа даже и не принял во внимание. Бремя власти вдруг легло на молодые плечи тяжёлым грузом. Де Редэ усмехался в бороду, глядя на молодого человека, но ободрял его всячески. Друзья тоже старались развеять сомнения Жоржа и помогали, как могли.

Озабоченный делами строительства и обороны Тулона Жорж и не думал о женитьбе. Некогда было, да и на примете никого не было. Друзья ему говорили не однажды, что пора бы завести жену, но он чаще отшучивался, чем отказывался.

Разговор с отцом состоялся в тот же вечер в присутствии графа де Редэ и ещё нескольких влиятельных людей. Все высказали своё одобрение его выбору.Согласие отца, который уже знал от дочери об утреннем разговоре молодых людей, было так безусловно, что прямо хоть сейчас можно было бы сыграть свадьбу. Но свадьбу наметили всё же на конец сентября. Тулон должен был приготовиться к такому событию.

Не прошло и двух недель, как сведения о матери были у Жоржа. Она жила в Марселе замужем за богатым купцом. Тогда, после смерти отца, её выкрали и вывезли на побережье для того, чтобы продать сарацинским пиратам. Посредником был некий купец, который подрабатывал немалые деньги этим позорным занятием. Ему и была доставлена Мария с двумя дочерьми. Купец узнал жену Гендрика и за большие деньги сумел её откупить, но при условии, что никто никогда не узнает, кто она такая. Тайну он сохранил, а Мария, убитая горем и тронутая заботой купца, через некоторое время согласилась стать его женой. Этот случай так повлиял на купца, что он перестал посредничать в торге людьми и поклялся быть рабом этой женщины до самой смерти. Сейчас она лежала смертельно больная, но радость за сына, о котором она всё время вспоминала, и известия о его успехах и предстоящей свадьбе поддерживали в ней огонёк жизни. Посланник от сына вдохнул в неё новые силы. Она мечтала теперь увидеть его и тогда спокойно умереть.

Жорж не мог больше ждать. Со свойственной ему решительностью он приказал седлать коня, хотя близился вечер и до Марселя путь был не близкий. Альбер, только что прибывший оттуда, снова сел на коня. Их сопровождал небольшой отряд, который должен был ждать господ не заходя в город. Встреча должна была остаться в тайне от всех.

Прощаясь, мать попросила Жоржа выполнить несколько её просьб. Во-первых, не делать ничего плохого её мужу, которому она обязана жизнью. Во-вторых, оставить её после смерти его заботам. Она, урождённая графиня Макленбургская, хочет упокоиться здесь в марсельской земле как простая женщина. В-третьих, не забирать из дома отца Жана без его желания и не забывать брата. В-третьих, привезти на её могилу горсть земли с могилы Гендрика. Она благословила сына на счастье и долгую жизнь. Отошла она в мир иной счастливая и успокоенная, когда Жорж ещё не доехал до своего замка.

Собирались в замке покрытые пылью, кое-кто и кровью. К счастью раненых и пострадавших было немного. Больше всего потеряли людей при первом натиске сарацин на стены. Это в основном были горожане-ополченцы. Так что, радость и слёзы были одновременно. Тулон уже вторично во время его торжества вынужден был браться за оружие и драться с сарацинскими пиратами. Их кто-то наводил на город и его молодого правителя.

Жорж объявил всем, что на его свадьбе будет гулять весь город!

Но первым делом было отдать последнюю дань павшим и помочь раненым. К счастью их было не так много. Хоронили всех в одном месте в одно время и службу служили тоже для всех. Сейчас не было различия среди них в возрасте, положении, достатке и заслугах. Все они были погибшими в бою за свой дом, которым был для них их город. Горе было общим! Жорж и его невеста с отцом возглавили похоронную процессию. Лучшие рыцари Бургундии отдавали погибшим честь. Всё было торжественно и скорбно.

Эти три дня свадебной церемонии Жорж вспоминал потом как сон, в котором он и принимал участие, и смотрел на всё со стороны. Венчание в соборе, наряды блещющие дорогими тканями, драгоценностями, дурманящий запах ладана и восточных курений, гости с подарками и поздравлениями; гости из дальних земель и свои горожане; потом бесконечные тосты, невероятной длины столы уставленные едой; музыка и пение; и бесконечные лица, лица, лица... знакомые, уже когда-то встречавшиеся, в первый раз увиденные. Всё как во сне. И только добрые немного утомлённые и навсегда, казалось, удивлённые глаза его молодой супруги рядом, так же как теперь уже всегда рядом, говорили о том, что это не было сном, что это была чудесная реальность. Жорж был счастлив и ещё долго находился в этом счастливом приподнятом состоянии. Торжества закончились, гости разъехались, начались будни, а для них счастливых продолжался праздник.

Но дела всё более настойчиво вклинивались между ними. Они уже не могли проводить вместе почти весь день, и это становилось им обоим ужасно тяжело переносить. Но, постепенно, молодая хозяйка замка и дворца становилась настоящей хозяйкой. Ей нравилось, что её пожелания, и приказания внимательно выслушивались прислугой и быстро выполнялись. Дома у отца она не была занята этими делами, хотя и видела, как с хозяйством управлялась мать. Но она была младшей из четырёх дочерей, и ей не приходилось помогать матери всерьёз. Мама была ещё довольно молода и энергична. Старшие сёстры были уже замужем, а о замужестве младшей родители не торопились задумываться, так что предложение Сигиберта было несколько неожиданным и всё случилось так быстро.

Миранда была внимательной и спокойной девушкой, и умела не торопясь подумать, прежде чем браться за дело. Видимо поэтому у неё всегда всё хорошо получалось. Сейчас она подолгу обходила все помещения и переходы замка и составляла для себя картину своей будущей жизни здесь основательно и серьёзно. Ей очень нравился этот южный открытый колорит и прекрасный вид на залив из окон покоев. Такого у них дома на севере не было. Море было для неё новинкой. Залив был большой и имел три хорошие глубокие бухты. Одна из них подкатывала свои волны прямо к городским кварталам и от них убегала к югу и влево за мысок, где расширялась, соединяясь с другими бухтами и голубым широким рукавом уходила в открытое море. Судам было удобно стоять в заливе, даже когда море штормило и кипело белыми пенными бурунами на гребнях волн, здесь было тихо и спокойно.

У Жоржа забот было ещё больше. Он укреплял замок, строил стену для защиты города и начал строить флот. Флот был необходим этому городу у моря и для своей защиты и для развития торговли. Жорж думал о будущем его жителей, о славе своих будущих сыновей и внуков. Он мог мечтать теперь о многом - он был так счастлив. Его сил хватало на все дела. Он успевал везде.

Вскоре они уже вместе ожидали рождения своего первенца; обязательно сына. Так было задумано и должно было исполниться. Миранда молила Бога об этом каждый день. Жоржу, правда, молиться не хватало времени, но он доверял жене, и священники для этого прилагали все усилия. Другого, просто, не должно и не могло случиться.

Родился он вскоре после Рождества, и назвали сына Рубеном. Торжества длились целую неделю. Радости родителей не было конца. А ровно через три года родилась дочь. Ей дали имя Матильда.

С флотом всё шло очень непросто. Первым встал вопрос, какие надо строить корабли и сколько, чтобы обеспечить задачу обороны. Хорошие и мореходные суда были у мусульманских пиратов, но строить такие никто здесь не умел. Местные мастера строили давно уже только небольшие рыбацкие баркасы, на которых далеко в море не выходили. А последнее время стали, вообще, бояться отрываться от своих берегов, опасаясь нападений пиратов. Нужны же были боевые корабли и моряки для них. Таких тоже здесь не было. Думали и гадали, кого бы пригласить на помощь.

Так ли всё было на самом деле, проверить было невозможно, да и не имело особого значения, а в корабельном деле он действительно знал толк. Через некоторое время Жан привёз из Марселя ещё одного специалиста. Местных плотников обучить было не очень сложно и дело пошло на лад. Через некоторое время на стапеле, который построил своими руками Андре, уже вырисовывался контур будущего судна. Иногда мастера спорили и доказывали что-то друг другу, иногда они что-то ломали и переделывали. Однако дело двигалось, и это радовало всех тулонцев. Сюда, на берег бухты приходили поглазеть в свободные дни целыми семьями, а мальчишки здесь пропадали днями. Это оказалось спасительным. Однажды вечером в дом, где жили оба мастера и несколько рабочих-плотников с криком прибежали два совсем запыхавшихся оборванца. Они сказали, что около стапеля крутятся какие-то люди и, похоже, что хотят поджечь стройку. Всё так и оказалось. Когда прибежали, огонь уже лизал днище будущего судна. К счастью жители ближних домиков тоже увидели огонь и выбежали на помощь с вёдрами и лопатами. Стройка пострадала не очень существенно. Злоумышленников никто не видел, кроме тех двух мальчишек и им удалось скрыться.

Когда о случившемся донесли Жоржу, он был страшно раздосадован на свою непредусмотрительность. Ясно было с самого начала, что враги есть, и вредить по мере возможностей они будут. Почему он не подумал о том, что требуется охранять своё любимое детище, вовремя. Теперь это будет учтено, как только мастера заканчивают работу, а они иногда задерживались дотемна, заступает охрана из двух вооружённых воинов. Позже стапель обнесли забором и построили навес от дождя для охранников. Ещё позже, когда первый корабль уже был спущен на воду, построили второй стапель и расширили территорию. Получилась уже настоящая верфь, распоряжался на которой Андре Лоссонь. Вскоре ему восстановили его дворянские права и привилегии, и он стал уважаемым и уже не бедным гражданином Тулона со своим домом и делом.

Первое судно было спущено торжественно. Настоятель собора крестил его как новорожденного и дал имя "Святой Марк". Подросший уже Рубен не хотел уходить с его палубы. Андре Лоссонь показывал мальчику все углы и закоулки, все верёвки и паруса. Мальчик подержался за все вёсла и даже постарался сдвинуть руль. Его душа прямо приросла к судну с первой их встречи. Теперь Рубен всё свободное время проводил на верфи. Мать, которая занималась воспитанием детей, была озадачена таким поведением сына. Миранда, всерьёз обеспокоенная, спросила Жоржа, что он думает по этому поводу. Они решили, пусть сын учится всему, что ему интересно у мастеров, но это не должно идти во вред его остальному обучению. А учить его родители взялись всерьёз. Миранда, которая хорошо понимала, что мужчина должен быть в первую очередь воином, потребовала от мужа, чтобы он подобрал сыну хорошего наставника-воина ещё, когда Рубену исполнилось шесть лет. Теперь он уже учился грамоте под руководством всё того же падре Константина, уже очень старого, но всё ещё бодрого и всё помнящего. Отец позвал сына к себе и при матери поставил ему условие, что его занятие морским делом не должно мешать всей остальной обязательной учёбе. Мальчик только обрадовался. Он на досуге уже обсуждал со своим наставником, какие приёмы боя наиболее эффективны, когда судно сойдётся с вражеским. Его наставник тоже увлёкся новым для себя делом, и пришлось давать разрешение на занятия им обоим.

Андре Лоссонь уже набирал экипаж на первое судно. "Святой Марк" стал школой морской выучки. Сначала учились ходить только по заливу. Если с вёслами управляться было нетрудно и понятно как, то с парусами были сложности. Парусник имел две мачты. После долгих споров Андре со своим помощником из Марселя Родриго, решено было вооружить судно большим финикийским парусом на передней мачте и продольным на задней. Это должно было обеспечить хорошую маневренность и простоту в управлении.

Время шло быстро. Новые корабли строили с учётом набирающегося опыта. Они уже и выглядели немного по-другому. Для их стоянки отвели место в бухте; отремонтировали причалы, которыми не пользовались уже с римских времён. Жорж с радостью и гордостью смотрел на поднимающиеся над судами мачты. Его сердце наполнялось гордостью. Ни один властитель в христианском мире на этом древнем море не мог похвастаться своим боевым флотом.

Первое крещение было болезненно и, как и надо было ожидать, не очень удачно. Уже семь красавцев парусников вышли из залива навстречу пиратам. Тех было всего четыре. Но в ходе боя неожиданно и стремительно в схватку подоспели ещё пять пиратских судов. Ожесточённый бой был не очень долгим и эскадра Жоржа, потеряв одно судно, с трудом оторвалась от противника и спряталась в бухте. Опыт был нужным, хотя и печальным. Жорж сам провёл тщательное разбирательство боя. Рубен со своим наставником выслушали всё от начала до конца. Андре Лоссонь был расстроен больше всех - ведь это он вывел в бой эскадру им самим построенную и обученную. Пришлось понять, что его дело строить, а не воевать; к этому у него не было способностей. Ошибки, допущенные в этом бою, лучше всех понял и разобрал юный Рубен. Они с наставником не даром много раз говорили и старались смоделировать ситуации боя. Этот чисто теоретический опыт был полезен для понимания практических ошибок. Многое в подготовке надо было менять. Силы надо было набирать и не торопиться "лезть в драку". Как сказал наставник Рубена: "Спасибо пиратам, что побили не очень. Шишки пройдут, а ума прибавилось".

Рубену уже исполнилось восемнадцать лет. Он стал крепким высоким юношей, светлым и улыбчивым в мать, очень собранным и решительным как отец. Он вырос воином и становился вождём. Поэтому отец не побоялся отдать ему под командование весь свой флот, который уже насчитывал двенадцать кораблей. Рубен считал, что надо пробовать свои силы в бою и пора показать пиратам, что они уже не полные хозяева в этих водах.

Строительство новых кораблей шло очень быстро и уверенно; задерживала только нехватка средств на их постройку.

В тот день, радостный для Жоржа, и ещё более счастливый для сына, когда он получил под своё командование весь флот, это детище отца и свою собственную любовь на всю жизнь, Миранда с грустной улыбкой показала мужу первую седину в его бороде. Нет, она не хотела омрачить его радость. Да, и большая ли беда для мужчины эта первая седина, когда рядом любящая жена и такой взрослый сын. Хорошо, что Миранда, так всё видящая вокруг, подсказала ему сейчас, сколько лет прошло в трудах и заботах. Он оглянулся на себя и свою семью. И удивление его было вполне искренним. Сын всегда был у него на виду и вырос вместе с флотом. Но сейчас рядом с матерью он увидел совсем взрослую и красивую девушку, свою Матильду, которую ещё вчера, кажется, он брал на руки. Он не часто это делал. Это он сейчас понял. И ещё понял, что её уже пора носить на руках другому мужчине, молодому мужу. Она поразительно была похожа на мать, только немного повыше ростом и чуть потемнее волосом, да потоньше станом. Они и улыбались сейчас почти одинаково.

Пока отец занимался флотом, да и другими делами, которые его меньше интересовали, но требовали сил и внимания, дочь совсем выросла, и даже жениха ей уже присмотрели. Мать была в курсе всех этих дел, а Жоржу, который полностью доверял жене, было всегда некогда. Теперь пришло и его время узнать кое-что.

Бургундский двор переживал уже не первый год трудности. Ещё в 751 году после смерти последнего короля-Меровинга Хильдерика III в Париже престол занял сын Карла Мартела Пипин по прозвищу Короткий. Его притязания на власть над Бургундией удавалось политическими переговорами и некоторыми уступками смягчать. Теперь он стал физически немощен, и власть постепенно переходит к его молодому сыну Карлу. Тому ещё только шестнадцать лет, но он уже проявляет характер. В интриги вокруг этого престола втянута половина германского мира. У лионского Беры III свои сложности. Он ищет союзников, чтобы не попасть под власть сильного соседа на западе. Для этого ему нужны союзники на востоке. Вот тут у лионских правителей опять возник план выгодного брачного союза. Для Матильды нашёлся подходящий жених - король Чехии Густав.

Миранде ещё неделю назад об этом сообщил прибывший из Лиона Луи Жиральдо. Но Жоржу до времени об этом не говорили по просьбе жены. Она считала нужным подготовить мужа к этому известию и сказать ему в подходящий для этого момент. Теперь этот подходящий момент пришёл.

Жорж не настолько уж был не в курсе событий. Жизнь политика заставляет его быть в курсе событий, происходящих вокруг и уметь их предвидеть. А уж кому-кому, как не владельцу такого важного пункта на карте государства, порта на море, где господствовали опасные противники магометане, быть опытным политиком. Да и информацию он получал не из одних рук. Так что сообщение жены его не застало врасплох. Ему были понятны переживания жены и её нерешительность, которую она скрывала от себя, стараясь подготовить мужа. Она не хотела отпускать от себя семнадцатилетнюю дочь так далеко в неизвестные края. Но такова судьба матери; она вынуждена отдать дочь в чужие руки. Для этого она её родила и вырастила.

Всё произошло очень быстро. Жорж ещё раз побывал в Лионе. Было много разных важных вопросов, и этот был одним из самых важных. Посольство в Чехию уже было отправлено. Вскоре пришёл ответ с согласием. Собирали невесту тщательно, но быстро. Она отправлялась с большим обозом и охраной.

Став королем, молодой Карл рассылал во все концы германского мира своих людей. Они выясняли, как обстоят дела и о чём думают правители больших и малых государств, провинций и городов. Его в основном молодые посланцы старались осесть и закрепиться при дворах правителей и замках отдельных феодалов. Вобщем он создавал сеть своих доверенных людей с дальним прицелом.

В Тулон тоже прибыл такой посланец, как бы по личной инициативе, но все знали, что он близок к королю Нейстрии и Австразии Карлу.

Через некоторое время этот представитель Карла просил аудиенции у герцога Жоржа; причём, он просил разговора наедине. В разговоре он намекнул, что интерес его сюзерена простирается на равнину Лангобардии, и он видит один из удобных путей для переброски войск туда по морю. Но флот Жоржа не был так велик, чтобы произвести такую операцию, а для строительства у него нет средств. Посланец обещал выяснить финансовый вопрос, оставшись удовлетворён принципиальным согласием.

Вскоре средства действительно поступили и строительство вновь ожило. Пришлось объясняться с Лионом. Сюзерен внимательно следил за действиями короля Карла, но от участия в этой его войне Жоржа отговаривать не стал. Войска Карла прибывали в Марсель. Оттуда они и отправлялись на кораблях Жоржа под командой Рубена. Он же командовал и отрядом тулонских рыцарей. Их было немного и участие в компании их было скорее символическим. А Рубену удалось с таким сильным новым флотом основательно потеснить на море магометан. Теперь уже сарацинские пираты не осмеливались вступать в открытый бой с франками. И на французское побережье их высадки уже стали очень редкими.

Лангобардов разбили, а Рубену досталась в жёны младшая дочь лангобардского короля Дезидерия. Девушка была хороша собой и ей, по сути дела, не оставалось никакого выхода после того, как её отца принудили уйти в монастырь. Она осталась сиротой, а этот спокойный улыбчивый и отважный рыцарь предложил ей почёт и любовь. Больше того, этот брак был одобрен и самим Карлом.

Она родила ему за двадцать пять лет дружной совместной жизни четырёх сыновей и трёх дочерей. Но это было позже. А сейчас он отправил будущую жену под опеку матери с большим письмом и подарками.

Для Жоржа это тоже был неплохой сюрприз. Карл взял себе титул лангобардского короля и стал набирать в свою армию лангобардских рыцарей. Таким образом, на востоке появилась территория под франкским контролем, да и расположение такого сильного короля как Карл очень много значило сейчас.

Почти тридцать лет Жорж отдал строительству своей вотчины. Ему пришлось отбивать многократные нападения сарацин, он мирил, зачастую силой своего меча, своих вассалов, принимал участие в небольших походах своего сюзерена лионского. Но основным его делом было укреплять и строить родной Тулон и флот. Флот тоже был нужен для безопасности, но вот теперь этот флот уже стал приносить и прибыль. Он постепенно становился и купеческим. Его сила давала возможность безопасно перевозить товары по морю.

Но пришла новая пора. Энергичный и беспокойный король Карл, которого скоро станут звать Великим, окунул всю германскую часть мира в водоворот войн. Он покорял, примирял, крестил и казнил для того, чтобы создать своё единое могучее государство. И вот в этих войнах Жорж участвовать сам не хотел. Он в этот поток выкинул сына. Рубен был готов к таким делам, он был прирождённым воином, но его любовью было море и флот. Карл очень ценил этот флот, но и в разных местах суши ему был нужен опыт и сила Рубена. А войны шли одна за другой. Только побили саксов, пришлось идти на сарацин за Пиренеи. Потом пришла пора двигаться на восток к Дунаю на аваров.

Это был большой и тяжёлый поход. Кочевники-авары были хорошими воинами, и их конница умела наносить быстрые стремительные удары. Войско Карла шло по берегу Дуная, а всё снаряжение и продовольствие на плотах и лодках везли по реке. Это было удобно, но надо было каждую остановку создавать сильно укреплённый лагерь, чтобы избежать потерь. Это утомляло и постепенно выматывало людей.

К войне подключились славянские племена, которых авары потеснили и частично поработили. Участвовал в боевых действиях и чешский Густав муж Матильды. У них с сестрой уже были два сына и дочь. Здесь на далёком от родины Дунае и пришлось Рубену познакомиться с родственником.

Авары уже перешли к оседлой жизни, но всё ещё сохраняли тот подвижный уклад, который делал их зачастую неуловимыми. Немалых сил и жертв стоил их разгром. Правда, удалось захватить огромные богатства, которые они награбили в своих набегах на соседей. Эти богатства были небольшой наградой за мучения и жертвы. Карл не скупился. Он раздал эти сокровища, большую часть папе римскому и церкви, часть союзникам, теперь его вассалам, которых он освободил от податей аварам. Но теперь они стали ощущать жёсткую руку франкского короля. Правда, он и защиту обещал свою.

Карл решил создать небольшое государство по типу римской пограничной марки на этих землях. На это он тоже выделял достаточную часть завоёванных богатств. И предложил возглавить марку он Рубену. Но флот тогда оставался без своего хозяина, который один знал его так хорошо и это было убедительно в устах Рубена, который не хотел бросать дом и флот. Это, действительно, был серьёзный довод против предложения короля Карла. Он с этим согласился. Долго перебирали различные кандидатуры и остановились на Жорже Тулонском. Он был уже немолод, ему шёл шестьдесят шестой год, но он был ещё крепок. Опыт его тоже играл немаловажную роль. Но согласится ли он на старости лет покидать родной дом, за который пришлось посражаться, чтобы ехать в незнакомые дальние края и приниматься за очень нелёгкое дело.

Рубена мучили сомнения, но Жорж на удивление быстро согласился с предложением. Когда сын изложил ему всю ситуацию и рассказал о задумке короля Карла, отец ответил, что ему надо подумать. А на следующее утро он сказал, что даже рад будет посмотреть новые места.

В Париж и обратно поскакали гонцы. Собирались основательно; прощались недолго, но навсегда. Это было ясно.

Дорога была не близкая и не безопасная. Было два возможных пути. Первый к северу привычный уже путь по долине Роны, через Лион и дальше до русла Дуная. По Дунаю можно было использовать способ, которым двигались войска Карла - по берегу по старой римской дороге люди, по воде грузы. Эти места были германскими. И, хотя, далеко не все племена подчинялись воле короля Карла, и подати из них приходилось вынимать силой, но всё же это были почти свои земли. Жорж опасался, что Миранда плохо будет переносить трудности пути; да и холоднее там на севере было значительно. Второй путь был короче, через Лангобардию на альпийские перевалы, а там и Дунай рядом. Лангобардские рыцари обещали свою защиту. На той стороне Альп жили непокорные славянские племена и рыскали отряды не покорившихся аваров. Там опасностей было больше, да и по горам путь через перевалы было пройти не так легко.

Дунай становился всё шире и многоводней. Он уже намного превосходил Рону в её самом широком месте устья. Он радовал своей мощью, особенно там, где его сжимали с двух сторон скалы. Вода ревела и гневно пенилась в таких узких местах и широко разливалась на равнине, вырвавшись из каменных объятий. Жорж особенно остро чувствовал здесь эту жизнь природы. Всё его радовало и даже непривычный осенний снег, который нередко прикрывал белой пеленой окрестности, а потом на глазах таял под лучами солнца.

Последнюю остановку сделали в том месте, где в прошлом году был разбит лагерь франков. Карл сам выбрал для него место, и укрепили его хорошо. Он был обнесён земляным валом и высоким частоколом из брёвен. С одной стороны была река, с трёх других довольно широкое ровное пространство. Напасть незаметно было почти невозможно. Ещё Рубен советовал отцу основать здесь свою ставку. Жорж так и поступил.

Ответ старейшин озадачил Жоржа, они соглашались на встречу, но не в его лагере, а на открытом месте. В скором времени он понял причину недоверия аварских вождей. Франки относились к ним как к дикарям и язычникам так, что рассчитывать на уважительное к себе отношение авары не могли и это давало им основания принимать меры предосторожности.

Жорж всё понял и принял решение. Он предложил встречу на невысоком холме, видном из лагеря. Он туда придёт один и без оружия. Так же должны поступить и авары. Отряды охраны должны остаться внизу у холма не ближе двухсот шагов от места встречи. С ним будет только один толмач славянин.

Ближайшие помощники отговаривали Жоржа от такого шага, но он был непреклонен. Миранда очень беспокоилась за него, но отговаривать не стала. Она знала, что, если Жорж решил что-то, его бесполезно пытаться переубедить.

Было ясное прохладное осеннее утро. Траву покрывал первый иней, а воздух, казалось, совсем отсутствовал. Жорж не стал садиться на коня; пройтись было не так далеко, а подумать на ходу было о чём. Стража шла сзади в десяти шагах. А в кустах правее холма ещё с ночи были спрятаны, без ведома Жоржа, лучники. Франки хорошо знали, как умеют стремительно вылететь из любой лощинки аварские конники.

Поднимаясь на холм, Жорж вдруг почувствовал, что всё у него получится, что только надо постараться понять их, что надо им поверить и тогда они тоже станут доверчивее. Им уже один раз досталось от франкского меча; сейчас нужно слово.

Они подошли к вершине холма одновременно. Их было пятеро; все немолодые убелённые сединами. Крупные лица, широкие плечи, коренастые фигуры. Одеты в меховые мохнатые шапки, опушённые мехом плащи-накидки.

Его седая уже борода и с видной проседью волосы, похоже, им импонировали. Он был их возраста и, значит, опыта.

Пошли холодные дожди со снегом; временами мороз прихватывал землю ледяной коркой, потом отпускал. Голые деревья и кусты непривычно для южного глаза растопыривали свои ветки. В большом шатре Жоржа соорудили из камней чудище-печь, в которой пылали брёвна, а дым выходил в отверстие в крыше шатра. Спали теперь на меховых постелях и прикрывались меховыми одеялами. Многое было ново и непривычно.

На "холме встреч", как его стали называть, Жорж приказал сделать навес на столбах и поставить скамьи. На следующую встречу уже пришли девять аваров. Им очень понравилось начинание Жоржа. Они сказали, что могут прислать мастеров сделать стены. Скоро ударят морозы, и ветер будет создавать неудобства при встречах, а за стенами будет уютнее. Вскоре на холме стоял небольшой дом с входом на восточной стороне, завешенным медвежьей шкурой. Позже аварские плотники по общему согласию сколотили в середине дома большой стол и поставили вокруг него тяжёлые деревянные лавки. Всё это делали мастера-славяне, которые с деревом работали испокон веков. На четырёх столбах, подпиравших крышу в середине дома, сделали крепления для факелов. Стало светло и уютно.

В середине зимы Жоржу доложили, что к нему просится на разговор какой-то аварец, похоже, не из простых. Он начал рассказывать о распрях среди аварских старейшин и вождей и предложил Жоржу напасть на одну из стоянок (аварцы ещё не жили на одном месте постоянно) и захватить вождей, которые призывали к сопротивлению франкам. Жорж оставил его до поры в своём лагере и сумел кое-что узнать через имеющиеся уже каналы информации. Перебежчик был племянником одного из этих вождей и решил использовать франков, чтобы убрать дядю и захватить власть. Жорж на ближайшей встрече с вождями отдал им этого ловкача, чтобы они разобрались с ним сами.

Постепенно их доверие к нему росло. Через некоторое время, это было уже весной, ему сообщили, что вожди просят встречи по срочному делу. Они умоляли его решить их распри, и соглашались исполнить всё, как он скажет. Это был неожиданный для него поворот в их отношениях.

Неплохо шли дела и у священников. Их принимали хорошо. Они уже свободно перемещались по всей аварской территории. Те, кто уже был христианами приходили к ним сами, зачастую приводили родственников, и они тоже принимали крещение. Один из вождей предложил учить его четверых сыновей грамоте. Вскоре таких желающих набралось двадцать пять юношей и подростков.

Поселение франков на берегу Дуная приобретало вид небольшого города. За два года он стал уже укрепленным и хорошо спланированным. Однажды какая-то аварская орда попыталась напасть врасплох на ещё только начинающуюся стройку, но получила отпор и быстро откатилась. Вожди обещали, что такого больше не повториться. Они держали своё слово.

Ближайшего соседа, старого уже, но ещё крепкого человека, звали Нарий. Он иногда с двумя-тремя сыновьями появлялся на вершине дальнего кряжа и смотрел на то, как строятся дома. Ему тоже хотелось теперь жить в деревянном доме. Собственно, основными строителями города были славянские мастера. Были такие и у Нария, но он не мог себе позволить делать так же как Жорж. Он понимал так свой ранг. Но однажды на встрече он проговорился о своём сокровенном желании; сказал и готов был проглотить свой язык за это. После его слов воцарилась полная тишина. Жорж понял всё, что произошло. Из этого нужно было сделать выгодный ход, и он сделал его. Подумав немного в напряжённой тишине, он сказал: "А почему вам, уважаемым и сильным людям, не жить так как я живу? Пусть только ваш дом будет на столько голов ниже моего, на сколько ваша голова стоит ниже моей!" Мудрее он ничего придумать не мог бы. Эти дети стойбищ понесли весть о его мудрости по всей своей земле и за её пределы. Деревянные дома и домики стали вырастать как грибы. А доверие к нему росло вместе с домами.

Не произошло больших осложнений и со сбором налогов. Местные вожди сами всё собрали и передали Жоржу. Налог не очень обременил их. Это были в основном меха и не очень много серебра и золота, которое по большей части было награблено в походах на Византийские земли.

На вторую осень пришло посольство от короля Карла. Оно привезло большое письмо, в котором король выражал свою благодарность за вовремя собранные и отправленные налоги и то мудрое управление, которое не заставляло его отрывать свои силы от других проблем. Прибывший отряд рыцарей должен был заменить тех, что пришли с Жоржем. Но многие из первого отряда не захотели уходить из этих земель. Они знали, что Карл всё время воюет, а здесь они уже привыкли и оценили мирную жизнь. Кое-кто уже обзавёлся жёнами из местных дочерей вождей. Аварки были в большинстве своём красивы и стройны, а некоторая "дикость" придавала им особую прелесть. К тому же эти женщины становились хорошими жёнами и матерями. Воспитанные в кочевых условиях они были привычны ко всяким сложностям быта и работе по хозяйству.

В конце зимы пришло послание от Карла. Он давал согласие на то, чтобы Жоржа избрали королем, и обещал прислать для этой процедуры и крещения "дикарей" клирика из Рима с большими полномочиями от папы. Послание это пришло из Рима, где Карл сейчас был с визитом, так что договоренность, видимо, была с самим папой.

Римский священник появился только в июле. Дорога была через Альпы; пришлось ждать, когда откроются перевалы.

Сначала было решено окрестить аварских вождей. Их крестили в водах Дуная. Собралось около семидесяти человек; это были пятнадцать вождей со своими сыновьями и племянниками. Женщин для крещения не привели. Об остальных жителях страны вопрос как-то сам по себе отпал. Было сказано, что позже их будут крестить местные, пришедшие с Жоржем, священники. У них уже была своя паства, и она медленно, но расширялась и увеличивалась по количеству.

Для выборов и освящения королевской власти нужны были приготовления, а самое главное договор с вождями. Это заняло немало времени. Но, всё же в середине сентября торжественное коронование состоялось. Жоржа короновали как короля аваров и угров Белу. Так было задумано в Риме, и этот вопрос долго обсуждался с вождями. Пошли на взаимные уступки. Они приняли предложенное наименование власти, а представитель Рима согласился на имя Бела.

Праздник проходил во дворце в центре города. Теперь уже авары не боялись входить в его ворота. Теперь они себя опять чувствовали хозяевами страны.

Зима пришла ранняя и была сурова. Непривычным франкам было мучительно переносить холода. Все их старания были направлены на обогрев помещений и себя. Жоржа не мучил холод, а вот Миранда чувствовала себя очень плохо. На неё оказала влияние ещё и весть, которая пришла из Чехии от короля зятя Густава. Старший сын Матильды, любимый внук, которого бабка с дедом ещё не видели, умер от раны полученной в бою с германцами. Он был наследником чешского престола и на предложение занять престол Белы, который должен был освободиться в скором времени, от него имели принципиальное согласие. Этот вопрос Жорж обговорил с вождями аваров при своём восшествии на престол. Они согласились на такой вариант, хотя Альфред был наполовину славянин.

Миранда очень переживала эту утрату. Матильды уже тоже не было в живых, а родители её ещё жили и правили чужой страной. Мало вокруг них было старых знакомых и друзей. Из Тулона с Жоржем пришёл Андре Лоссонь; верный кораблестроитель не захотел оставаться у Рубена. Он ещё строил большие баркасы на Дунае. С ним пришёл и его сын, который сейчас уже заменил отца. Пришёл сюда и Луи Жиральдо, беззаботный характер которого не позволил завести семью и не держал его привязанным к одному месту. Остальные соратники остались там, на юге в Тулоне.

Тёплая весна принесла радость и поправила здоровье Миранды. Лето здесь было чудесным, не жарким и солнечным. Всё шло своим чередом и было прекрасно.

А осенью Миранда опять слегла. Она болела тяжело, и Жорж очень за неё переживал. Он и сам простудился и побаливал. В начале декабря Миранды не стало. Это так подействовало на Жоржа, что он сразу после её похорон слёг и больше уже не встал. Он ушёл из жизни в последний день декабря.

С уходом из жизни короля Белы для аваров настали неспокойные времена. Франки не позволили им выбрать своего нового короля из местных вождей, а другого франка кроме Белы они не хотели признавать. Но они уже поняли полезность для себя единой власти. Борьба, то вооружённая, то политическая шла ещё долгое время.

В Тулоне тоже вскоре произошли изменения. Рубен не на долго пережил своих родителей. В 798 году почти через два года после смерти родителей он тоже скончался. Его дядя по матери Жан умер на четыре года раньше него, оставив своё дело и немалое богатство старшему сыну.

Дети Рубена постепенно разъехались по стране. Старший сын заменил отца, но проку как из правителя из него не вышло. Постепенно графство де Шанон пришло в упадок. Его потомки и по сию пору живут во Франции, но вряд ли знают свои корни.

Только подписка гарантирует Вам оперативное получение информации о новинках данного раздела

Нужное: Услуги сиделок Коллекционные куклы Уборка, няни

Copyright © КОМПАНИЯ ОТКРЫТЫХ СИСТЕМ. Все права сохраняются. Последняя редакция: �аря 29, 2012 22:46:38.