Этим летом я нечаянно оказался свидетелем чужого разговора, который вызвал у меня ряд серьёзных и непростых, к тому же достаточно актуальных, вопросов.

Был тёплый чудесный, не частый для Петербурга, вечер. Мне не куда было торопиться, и я решил зайти в сквер, посидеть на лавочке. На её другом конце в полутора метрах от меня разговаривали два зрелого возраста, под пятьдесят по виду, мужчины. Они были явно слегка навеселе, когда душевные или философские беседы удаются даже с незнакомыми людьми.

Я присел, и задумался о своём, но до моих ушей долетала соседская беседа. Я не вдавался в её содержание, но мне показалось, что собеседники не спорили, как это чаще всего у нас бывает, а мирно делились опытом или переживаниями по какому-то вопросу. Они выглядели людьми интеллигентными. Один из них обладал басовитым голосом, говорил размеренно, как будто читал лекцию. Речь второго была более эмоциональна. Он активно с восклицаниями поддакивал собеседнику, и иногда подхихикивал и вставлял реплики хрипловатым тенорком.

Самое обоснованное суждение высказал святой отец. Его позиция была понятна, это позиция церкви. Самоубийство считается одним из самых больших грехов, потому что “Бог дал тебе жизнь, и ты не в праве её у себя отнимать”. Даже отпевать самоубийц не положено, и хоронить их следует за оградой кладбища, а не на его территории.

Я задаю себе вопрос – “За что же их так?” Не от прихоти идут люди на такое, не в собственное удовольствие. Чаще всего такой человек не видит для себя возможности дальнейшей жизни. Он, безусловно, не прав, но в данный момент он принимает такое решение. И в этом его выбор, пусть не лучший!

А церковь утверждает – “Ты раб Божий, и у тебя нет права на такой выбор”. Правильно, у раба не может быть права, потому что он не имеет свободы вообще, а свободы выбора в особенности. Так зачем же Бог дал нам Разум и Свободу Воли, Свободу Выбора?! Даже скорпион, попав в огненное кольцо, убивает себя сам.

Большая часть высказываний всё же отражала современный более либеральный подход к оценке суицида. Скажем, при пожаре человек выпрыгивает из окна высокого этажа, без шансов остаться живым. В этом случае он выбирает между мучительной смертью сгореть заживо и другой, более быстрой. Никто не осуждает такого. Даже священнослужитель длинно и витиевато пытался ответить на этот вопрос.

Кто-то даже сравнил это с эфтаназией, дискуссии, о которой так актуальны в нашем мире. А на самом деле, чем смерть от чужой руки по собственной просьбе или желанию отличается от самоубийства. Если физические страдания человек уже не может больше терпеть, у него есть надежда, и не безосновательная, что они прекратятся с физической смертью.

А “самоубийцы чести”! Разве мы осуждаем, когда полководец, проигравший сражение, пускает себе пулю в лоб? Для таких случаев наше общество выработало определённую тактику, от общественности скрывают правду, объясняя более приемлемыми причинами.

Можно вспомнить о японском самурайском обычае харакири. Эта смерть считалась “достойной”. А смертники-камикадзе. Значит синтоизм, японская основная религия допускает самоубийство, или не порицает, скорее всего. Смертники исламисты тоже хорошо известны миру. Они, ведь, уверенны, что идут прямо в рай.

Вот такие мысли нахлынули на меня от одного услышанного, подслушанного, слова.

Я давно знаю, какова на самом деле наша “дорога” за тем пределом. Которым является физическая смерть. Мы продолжаем жить “там”, в “лучшем из миров”, как назвал его один известный поэт, но как? Насколько наше сознание в этом мире формирует саму ситуацию перехода туда? Что нас там ожидает?